С этим все согласились.
Но выпить за победу Диме не довелось.
Наутро из глубокого тыла врага возвратилось семь самолетов. Бабия среди них не было. Долго ждали: может, вернется? Прошло утро, миновал день. Вечером в [354] журнале боевых действий появилась очередная запись: «С боевого задания не возвратился экипаж в составе летчика старшего лейтенанта Дмитрия Федоровича Бабия, штурмана капитана Леонида Ивановича Лебедева, воздушного стрелка-радиста сержанта Павла Петровича Лелеко, воздушного стрелка сержанта Дмитрия Петровича Филиппенко».
Отличный, славный экипаж. Какие ребята! Не было у меня никого в полку дороже и ближе Димы...
Через день был освобожден Новороссийск. Мы исполнили желание Димы. Первые кружки, как он и мечтал, выпили за победу. Второй тост я произнес про себя: не было принято пить за возвращение тех, кого, может быть, нет в живых...
Потом в штабе читал наградной лист, подписанный полковником Токаревым, — Дима за несколько дней до последнего вылета получил второй орден Красного Знамени:
«Гвардии старший лейтенант Бабий за период Отечественной войны с германским фашизмом совершил 167 боевых вылетов... Летал на бомбоудары по линии фронта, аэродромам противника, военно-морским базам, по плавсредствам в базах и в море, по железнодорожным станциям и эшелонам, на воздушную разведку военно-морских баз и плавсредств, на торпедирование транспортов, на постановку мин, на обеспечение крымских партизан вооружением и продуктами питания и на прикрытие кораблей. За этот период его экипажем уничтожено... Гвардии старший лейтенант Бабий проявляет мужество и отвагу в борьбе с германским фашизмом, в бой идет смело, решительно, с желанием...»
* * *
Неизвестно, когда в эти дни отдыхал комэск Литвинчук. Получал задания и отдавал приказы, выслушивал доклады и докладывал сам, формировал группы и направлял [355] их в бой... А главное — летал! Лично водил своих подчиненных в самые отчаянные схватки.
И всегда побеждал.
В последний день боев за Новороссийск, 16 сентября, вылетел по тревоге во главе четверки. Огромный четырехмоторный вражеский гидроплан «Гамбург-139» ходил на траверзе Геленджика на высоте тридцать метров над морем галсами, очевидно, осуществляя поиск наших подводных лодок или экипажей сбитых фашистских самолетов. На Черном море эти трехкилевые чудовища появились в конце сорок второго года. Имея шесть человек экипажа, мощное вооружение, надежную броневую защиту и обладая большой дальностью полета, они активно действовали на наших коммуникациях, взаимодействуя с итальянскими торпедными катерами, создавали напряженную обстановку у побережья. Сбить или серьезно повредить такую махину было очень и очень непросто.
Набрав шестьсот метров, четверка Литвинчука разделилась попарно и стала атаковать с двух сторон. «Гамбург» развернулся, снизился почти до самой воды (для него это опасности не представляло) и, маневрируя, стал уходить на повышенной скорости в сторону Анапы. Атаки истребителей следовали одна за другой, но «Гамбург» оставался неуязвимым. Фашистский экипаж вел сильный пулеметный огонь с турельных установок, зажигательные пули роем неслись в сторону наших машин. Гвардейцы продолжали упорно атаковать.
Уже не одна очередь впилась в серо-зеленое тело «летающего дракона». Наконец на нем задымил один мотор. Затем второй. Шлейф черного дыма пластался за хвостом «Гамбурга». Вскоре он плюхнулся в воду: для низкого полета не хватило тяги двух уцелевших моторов. Попытался маневрировать на воде. Но это у него получалось плохо. Тогда, бешено отстреливаясь, он на повышенной [356] скорости порулил к берегу в направлении Южной Озерейки.
— Не уйдешь, гад! — услышали товарищи азартный голос Литвинчука.
Наступил момент для решающего удара. И тут раздался голос Жоры Колонтаенко.
— Сверху справа «мессеры» и «фоккеры»...
Восемь вражеских истребителей с бубновыми тузами на фюзеляжах были уже близко и, по всему, опасались лишь одного: как бы советским летчикам не удалось безнаказанно скрыться.
Не тут-то было.
— В атаку, за мной! — скомандовал Литвинчук и устремился им навстречу. Чтобы избежать неминуемого столкновения, гитлеровские асы резко взмыли вверх. Литвинчук и его ведомые в точности повторили их маневр. Затем навязали врагу активный бой. Закружилась смертельная карусель...
Фашистские истребители, очевидно, были вызваны с аэродрома Анапа экипажем подбитого «Гамбурга». Их число в ходе боя наращивалось. Вскоре против нашей четверки сражалось четырнадцать вражеских стервятников. Литвинчук доложил на командный пункт обстановку, попросил выслать помощь. О том, чтобы выйти из боя, ни у кого из четверых не возникло и мысли.