Спустя несколько секунд самолет ушел под воду...
Экипаж напряженно вслушивался: не раздастся ли голос парашютиста. Ясно было, что в ватных брюках и телогрейке, в сапогах и с двумя парашютами он мог продержаться на воде недолго. Все же ждали. Убедившись в бесполезности поисков, стали думать, что делать дальше...
Азовское море со всех сторон было окружено территорией, оккупированной фашистами. Посоветовавшись, решили пробиваться в Крым, к партизанам, район действия которых был известен капитану Соломашенко. [211]
Своего точного местонахождения экипаж не знал. Не было ни компаса, ни карты: в спешке покидая самолет, Гордеев даже не успел снять парашют. Учтя время полета по курсу и отклонение самолета в сторону вышедшего из строя мотора, штурман определил, что наиболее близкой к ним частью суши является Арабатская стрелка. По ней и надеялись выйти в Крым.
В полной темноте идти на шлюпке без компаса не имело смысла. Решили подождать, когда взойдет луна. Собрали весла, установили на места.
Через полчаса в небе прорезалась светлая полоска. Промокший и продрогший Гордеев первым схватился за весла, направил шлюпку на запад. Поочередно гребли всю ночь. С рассветом убедились, что курс держат правильный. Но вокруг было только пустынное море.
Гребли.
В полдень в направлении на север пролетел немецкий самолет. Экипаж шлюпки замер. Гитлеровские летчики, вероятно, не заметили ее.
К вечеру Гусев различил впереди длинную темную полоску. Земля! Арабатская стрелка!
Причалили в темноте. Пройдя несколько шагов в глубь суши, уткнулись в густые заросли камыша. Из них с криком вылетела стая каких-то птиц. Ночь сгущалась, двигаться в этих джунглях, не растеряв друг друга, было невозможно. Вернулись обратно к берегу.
— Пойдем вдоль воды, — решил Клименко.
Вскоре наткнулись на вытащенный на берег баркас, Дождавшись луны, разглядели невдалеке силуэты строений. Подошли к ближайшему дому, постучались в окно, В ответ услышали испуганный голос женщины, что-то кричавшей о полицаях...
В другом доме открыл дверь старик. Клименко сказал ему прямо:
— Мы — советские летчики.
Дед кивнул: [212]
— Я ж в окно вас бачив...
Оказалось, это остров Бирючий. Немцев здесь нет, только два полицая из местных. С Арабатской стрелки гитлеровцы тоже ушли.
— Перекусить не найдется, дедусь?
Старик без слов принес немного вяленой рыбы и хлеба.
— Извиняйте, хлопцы, бильш ничого нема...
Попросили лодку, чтобы перебраться на стрелку.
У старика лодки не было. Он отдал летчикам свой береженый старенький компас и посоветовал воспользоваться баркасом, который они видели.
Поблагодарив гостеприимного хозяина, вернулись к берегу.
Делать нечего, пришлось воспользоваться советом старика. Перевернули баркас, подтащили к воде. Наскоро осмотрев, спустили на воду.
Луна вскоре скрылась, ночь была темная. Отойдя от берега, убедились, что компас, подаренный стариком, неисправен. Пришлось бросить якорь и ждать утра. Как только начало рассветать, двинулись в путь, ориентируясь по светлой полоске на востоке.
Через некоторое время увидели Арабатскую стрелку. Что делать? Высадиться или двигаться морем и дальше? Решили идти вдоль берега, в сторону Керченского полуострова. К вечеру поднялся шторм, плыть стало опасно. Дождавшись сумерек, подошли к берегу, высадились. Баркас столкнули в море. Зарыли в землю парашют, с которым не расставался Гордеев, надеясь соорудить из него парус.
Немного передохнув и оглядевшись, пошли по Арабатской стрелке в сторону Крыма.
Поздно вечером на пути показался поселок. Зашли в один из крайних домов, попросили хозяйку заменить им одежду. Женщина, побегав по соседям, поменяла кожаные регланы на ватные фуфайки и пиджаки. [213]
Шли всю ночь. К утру набрели на одинокое строение, в нем жила рыбацкая артель. Летчики сильно устали, хотелось спать. Рыбаки устроили путников на отдых, ни о чем не спрашивая. По тому, как приняли, было понятно: догадались, что перед ними свои. Вдобавок Гусев в забывчивости расстегнул фуфайку, а укладываясь на отдых, выронил из кармана брюк пистолет.
Отбросив уже бесполезную маскировку, разговорились. Рассказали хозяевам о положении на фронтах. У Соломашенко даже нашлась сравнительно свежая газета.
Разбудили их к вечеру. Сказали, что в артели был один ненадежный, брат полицая, сейчас отправился на своей лодке в поселок. Посоветовали до темноты укрыться в плавнях на одном из островов.
В полночь на лодке, подаренной рыбаками, двинулись через Гнилое море. Утром уже были на крымском берегу. Двигаясь дальше на юг, дошли до деревни Каратубель. Соломашенко и Клименко пошли в деревню за продуктами, Гордеев с Гусевым остались их ждать в стогу сена.
Ждали долго. Ждали и после того, как поняли: с друзьями случилось неладное.
После полудня к стогу деревенский мальчишка подогнал двух коров. Увидев летчиков, испугался. Потом спросил:
— Вы не с теми, которых в деревне схватили полицаи?
Средь бела дня выйти было нельзя. До сумерек просидели в стогу, не спуская глаз с пастушонка. Когда он погнал коров в деревню, ползком и перебежками перебрались в другое укрытое место, откуда был виден стог. И лишь когда окончательно стемнело, решили, что ждать больше нечего. Надо продолжать путь.
И опять шли всю ночь. И весь следующий день — [214] избегая дорог, обходя населенные пункты. Они были уже в Крыму, вот-вот на горизонте покажутся горы...
К вечеру, выбившись из сил, решились приблизиться к жилью. Постучались в крайний дом. Дверь отворил подросток лет пятнадцати. Кроме него, дома никого не было. Сметливый парнишка сразу догадался, что имеет дело со своими. Накормил летчиков, устроил на ночлег.
— Я комсомолец! — сказал, провожая их на рассвете.
И опять шли на юг. К вечеру достигли района Крымских гор. Переночевали в укромном месте, прямо на снегу: не хотели рисковать, когда почти уже достигли цели.
Утром сориентировались, пошли дальше в горы. По их расчетам, они уже находились в районе действий партизан. К вечеру, измученные и голодные, набрели на какой-то горный поселок, попросились переночевать. Узнали, что находятся в Карасубазаре...
Ночью проснулись от окриков, толчков прикладами. На них были наставлены дула винтовок...
Немец в комендатуре кричал, угрожал.
— Куда спрятали рацию? Где партизаны? Чье задание выполняли?..
Летчики поняли, что их принимают за других. На вопросы не отвечали.
На другой день, 28 декабря, Гордеева и Гусева посадили на грузовую машину и вывезли из поселка. Летчики попрощались друг с другом...
Но машина не останавливалась. Час, другой...
Их доставили в Симферополь. Начались изнурительные допросы, пытки. Ясно было, что их принимают за партизан. Или за связных, посланных к партизанам с Большой земли. И тех и других в плен не брали — расстреливали после нечеловеческих пыток...
Гордеев и Гусев молчали.
В карцере встретили Новый год — 1943-й. [215]
Под пьяный гомон орущих за стеной фашистов еще раз поклялись друг другу — молчать!
На другой день их отвезли в симферопольскую тюрьму. Допросы продолжались...
Из Симферополя перевезли в Ростов-на-Дону. Вновь допросы, избиения, пытки.
Ничего не добившись, гестаповцы отправили их в концлагерь. Появилась надежда на побег.
Лагерная охрана, однако, постаралась поскорее избавиться от быстро оправляющихся от увечий, ни с кем не общающихся заключенных. Под усиленной охраной, с овчарками, их перевезли в другой лагерь, бросили в здание с наглухо забитыми железом окнами. Помещение не отапливалось, спать приходилось на голом цементном полу. Рацион состоял из ста граммов перемешанного с опилками хлеба и миски баланды из неободранного овса...