Меня вызвал генерал Бакланов и поставил задачу: утром 16 апреля перейти в наступление, разгромить противостоящего противника и овладеть холмом, который вытянулся по фронту более чем на километр. С нами должен был наступать танковый батальон. Атаку, предупредил Бакланов, предварит двадцатиминутный артиллерийский налет. Левее будет наступать 42-й гвардейский стрелковый полк.
От Бакланова я поехал к командиру танкового батальона. У него в строю было пятнадцать или шестнадцать тридцатьчетверок. Мы договорились о совместных действиях, сигналах, сверили часы. После этого я отправился к артиллеристам уточнить порядок арт-обеспечения завтрашнего наступления. Командира 32-го гвардейского артиллерийского полка подполковника И. А. Агеева и его заместителя застал на НП, и мы также быстро решили все вопросы, связанные с взаимодействием. Комбатам был отдан приказ к утру незаметно сблизиться с противником и занять рубеж атаки.
Теперь можно было хотя бы час-другой поспать. Мы с Шалупенко, Целищевым и связистами разместились в немецком блиндаже, в котором оказалось полным-полно одеял, шинелей и прочего барахла. Лег и сразу, как убитый, заснул, наказав перед тем телефонисту, чтобы разбудил в 4.00. А если прибудет командир полка — немедленно.
Поспать пришлось мало. От дурного сна подхватился и больше уже не ложился. Скоро должна была начаться артподготовка, и я отправился на НП к артиллеристам. Там находились и Николай Дмитриевич Целищев, и командир истребительно-противотанкового дивизиона Иван Григорьевич Розанов, которому, кстати, вскоре было присвоено звание Героя Советского Союза.
— Пехота готова? — спросил, улыбаясь, Агеев.
— Пехота всегда готова, надо только, чтобы бог войны проложил ей путь.
— Постараемся. Все пристреляно, ждем сигнала.
Когда все готово, последние минуты тянутся особенно долго. Наконец загремели залпы. Снаряды ложились точно в расположении противника. Постепенно все вокруг заволокло дымом и пылью. Затем пошли танки, поднялись стрелковые подразделения. Все действовали дружно, напористо. Гитлеровцы не выдержали натиска, попятились.
— Ну, друзья, — сказал я артиллеристам, — мы поехали вперед, сопровождайте огнем.
Мой водитель Гриша подал мотоцикл. Я сел в коляску, в которой был установлен спаренный трофейный пулемет, стрелявший патронами от автомата и парабеллума. Целищев устроился сзади водителя. Сиденье на моем БМВ было плохонькое. Гриша обшил его куском малинового бархата, и оно не очень-то гармонировало с общим видом боевой машины.
Бой складывался удачно. Пока отходившие гитлеровцы не закрепились на высоте, надо было завладеть ею и лишить противника возможности контролировать прилегающую к ней местность. В свою очередь нам это позволило бы скрытно сосредоточить войска и технику для последующих ударов.
Неприятель изо всех сил старался оторваться от наших подразделений. Вот он откуда-то справа обстрелял тридцатьчетверки. Они остановились и стали маневрировать перед высотой. Это грозило сорвать наш замысел.
Мы с Целищевым, обгоняя стрелков, помчались к командирскому танку.
— В чем дело? Почему не атакуете высоту?
— Впереди противотанковый ров.
— В нем есть проход!
— Он наверняка заминирован, а саперов нет.
Действительно, полковых саперов здесь не оказалось. В этот момент вблизи тридцатьчетверок начали рваться снаряды. Мы с Целищевым стали наблюдать и по еле заметным облачкам дыма определили, что огневые позиции вражеских орудий располагались на скошенном поле.
Целищев сориентировал командира танкового батальона. Тот направил туда три машины. Медленно продвигаясь вперед, тридцатьчетверки стреляли из орудий по фашистским расчетам. По огневым позициям гитлеровцев с правого фланга ударил и наш станковый пулемет. Пушки противника замолчали. Уцелевшие гитлеровцы бросились врассыпную.
Я вернулся к танкистам и стал уговаривать их атаковать высоту, не дожидаясь, пока прибудут саперы и проделают проходы. По дороге через ров совсем недавно кто-то прошел, об этом свидетельствовали свежие следы.
— Товарищ капитан, дорога каждая минута, — продолжал я настаивать на своем. — Если не займем высоту, то и здесь не удержимся.
— Из машин плохо видно. Можно завалиться в ров.
— Хорошо. Мы с начальником артиллерии поедем на мотоцикле впереди, а вы за нами. Договорились?
— Ладно.
Мы направились к проходу. Во рву я увидел командира 1-го батальона Мирошниченко.
— Быстрее веди своих на высоту. Смотри, вон слева 42-й гвардейский стрелковый полк уже опередил нас.