— На берег.
— Я буду левее тебя. Сейчас подойдут подразделения — и тоже туда.
— Давай дерзай, как говорил Щур, там и увидимся.
— Хорошо бы выкупаться в Днепре… — мечтательно произнес Петр.
— Сейчас фрицы не дадут, а вот когда будем форсировать, пожалуй, хочешь не хочешь — придется…
Уже смеркалось, когда мы с Ильиным вышли к воде. Там скопилось множество солдат, и каждый старался напиться из Днепра. Кто набирал в каску, кто зачерпывал просолившейся от пота пилоткой, кто пригоршнями, а некоторые просто ложились на живот и пили прямо из реки…
Мы с Ильиным определили позиции для рот, дали команду отрыть окопы, выставили охранение, подыскали место для НП, организовали связь.
Гвардейцы начали гадать, когда будем форсировать Днепр.
— Наверное, завтра. Это же не Ворскла и не Псел. Надо подготовиться.
— Такую реку запросто не перешагнешь…
— А может, будем обороняться, пока льдом покроется?
Раздался смех.
— Волга пошире, а морозов не ждали, под бомбежкой и обстрелом переправлялись.
— Были бы на всех водолазные костюмы, — размечтался кто-то, — прошли бы по дну и фрицам: «Хенде хох!»
Опять смех.
— Вот если бы нам плавающие машины дали. Да побольше. Вот тогда действительно фашистам был бы хенде хох!
Других интересовали вопросы питания.
— Скоро ли кухни придут?
— Галушек захотелось?
— Так я ж полтавчанин!..
По радио я доложил командиру полка о выполнении задачи. Потом вместе с Ильиным зашли в ближайшую хату — уют, чистота… Мы уж и забыли, когда садились за выскобленный добела стол. Хозяйка угощает. На столе появился отварной картофель, крупные красные помидоры, малосольные огурцы, бутылка домашней наливки. Мы на ходу отведали всего понемногу, поблагодарили за гостеприимство и вышли на улицу. Время от времени с правого берега била неприятельская артиллерия.
Откуда-то из-за хат прямо на нас вылетел всадник, держа на поводу еще одну оседланную лошадь.
— Не видели майора Исакова? — крикнул он и, очевидно узнав меня, круто осадил коня.
Это был сержант Чмырь, ординарец Нефедьева.
— Комиссара ранило и майора Мощенко… Одним снарядом обоих. Они там, где хозяйственный взвод. Просили приехать, вот и Голубку привел, — выпалил Чмырь.
Оставив на НП Ильина, я вместе с Чмырем поскакал к Нефедьеву. Лошадь еще не остановилась, а я уже соскочил и — в хату. Глазам стало больно от света яркой лампы. Не сразу разглядел, что пострадавшие уже перевязаны и лежат на кроватях, обложенные подушками. Возле них суетилась пожилая, очень полная симпатичная женщина.
— Батальоном остался командовать капитан Павленко, в случае чего, помоги ему, — попросил меня Мощенко. — Долго валяться не собираюсь, скоро вернусь, и вообще дальше медсанбата не пойду.
— Я тоже, — заявил Нефедьев.
Убедившись, что боевые друзья мои хорошо устроены и ни в чем, кроме покоя, не нуждаются, я пожелал им быстрейшего выздоровления и отправился в обратный путь.
Наутро нас, комбатов, вызвал подполковник Харитонов. С ним поехали к командиру дивизии, от которого получили приказание форсировать Днепр.
В течение дня предстояло собрать в прибрежных селах имевшиеся там лодки, бочки, бревна, из которых можно было бы связать плоты или что-то другое, способное удержать на себе хотя бы несколько человек. Обещали подбросить и табельные переправочные средства.
Генерал Бакланов спросил командиров полков, как поняли задачу, потребовал доложить решение. Обращаясь ко всем, комдив сказал:
— Нужно очень серьезно отнестись к подготовке, позаботиться о переправочных средствах, создать резерв этих средств, провести тщательную разведку, распределить подразделения по лодкам, все рассчитать, составить графики, чтобы не было сутолоки. На противоположном берегу действовать энергично и напористо, закреплять каждый захваченный метр.
Начальник политотдела попросил провести в подразделениях партийные и комсомольские собрания и разъяснить значение предстоящих действий, чтобы коммунисты и комсомольцы, как и всегда, были в бою примером для всех.
Первыми начали форсировать Днепр автоматчики капитана Ивана Яковлевича Подкопая. Выбор на это подразделение пал не случайно. Сам Подкопай впервые встретился лицом к лицу с врагом в сорок первом году под Киевом. Он проявил себя храбрым и способным разведчиком. Не одного фашиста захватил тогда в плен этот смелый, немногословный сержант. У нас даже говорили, что у него особый нюх на гитлеровцев. В сорок втором году он уже был лейтенантом и командовал ротой автоматчиков. Подразделение это прославилось смелостью, бесстрашием. В бойцах словно бы повторялся мужественный характер их командира.