— Вань, выпей, пройдет…
Позже — я младший командир в училище, а он студент сельхозтехникума. Мы встретились в Орджоникидзе, я получил свои штатские вещи и передал ему костюм, ботинки и все остальное. Старшина торопил в строй, и мы простились. Разве я мог думать, что это наша последняя встреча! И вот у меня нет брата. Фашисты, которые убили его, — за Днепром. Не пройдет теперь мимо меня живым ни один… Хоть я не пулеметчик и не артиллерист, но поклялся отомстить…
Подошел Кузьмич. Помолчал. Скрутил цигарку.
— Что, плохое письмо?
— Брата младшего убили…
— А вы все: «Отведи, Кузьмич, в штаб». А на что их туда водить?..
— Найди-ка, Кузьмич, для меня, да и для себя, по большой саперной лопатке. Только укороти наполовину держаки, на том берегу с маленькой, пожалуй, не управимся. И в лодке она пригодится вместо весла.
— Скорей бы уж темнота, невмоготу ждать, — с этими словами ко мне подошел секретарь партийной организации батальона старший лейтенант Сергей Фомич Каралаш.
— Темнота темнотой, но сначала переправится третий батальон, а потом уже наш, так что надо набраться терпения.
Наконец наступил вечер. В полной тишине погрузились и так же тихо отчалили подразделения 3-го стрелкового батальона. Вслед за ними стал переправляться и 1-й батальон. Наша лодка мягко воткнулась носом в песок. Мгновение — и мы на берегу. Под ногами скрипел песок. Не успели пройти и несколько шагов, как встретили капитана Павленко, который замещал раненого Мощенко, и капитана Подкопая. Подкопай сообщил все, что успел узнать о противнике. Автоматчики Подкопая сумели выбить гитлеровцев из траншеи и в течение дня отразили несколько контратак.
— Что делать дальше? — спросил Павленко.
— А люди твои где?
— Лежат вдоль берега. Окопались. Здесь это легко: песок.
— Сейчас подойдут остальные лодки. Высадится батальон — и в атаку. Думаю, атаковать будем одновременно.
— Правильно! — поддержал меня Подкопай и предложил: — Моя рота может быть направляющей, мы здесь уже хорошо ориентируемся.
Теперь на острове находился весь 39-й гвардейский стрелковый полк, за исключением подразделений, которые обеспечивали форсирование. Со мной переправились радист с радиостанцией и два телефониста, они разматывали катушки кабеля еще в лодке, прямо на воде, и сразу обеспечили нам телефонную связь с командиром полка. Подполковник Харитонов утвердил наше решение и, заканчивая разговор, добавил, что артиллерия подготовила огонь и ждет от нас сигнала.
Противник либо проморгал нашу переправу, либо вообще не предполагал, что мы будем форсировать Днепр на этом участке. Так или иначе, переправе он не помешал.
Батальоны молча поднялись в атаку. Когда поравнялись с ротой автоматчиков, те громко закричали «ура». Их поддержали остальные, и все дружно устремились вперед. Заговорили неприятельские пулеметы и минометы. Однако мины рвались где-то позади. Мы продвинулись в глубь острова. Внезапно все вокруг озарилось яркими вспышками, и мы увидели, что несколько наших бойцов, объятые пламенем, катались по песку, а двое — живые факелы! — бежали к речке. Оказывается, фашисты посадили на берегу огнеметчиков. Нам понадобилось всего несколько минут, чтобы полностью уничтожить это подразделение. Уцелел лишь один гитлеровец, схваченный автоматчиками.
Пленного подвели ко мне. В этот момент телефонист со словами: «Вас вызывает комдив» — передал мне трубку.
— Товарищ Блинов! Докладывает Иванов, — сказал я (такие были у нас условные фамилии).
— «Языка» немедленно доставить ко мне на левый берег, грузите на любую лодку, — раздался в трубке баритон генерала Бакланова.
— Есть! — И, возвращая трубку, спросил связиста: — Откуда генерал узнал, что мы захватили фрица?
— Я сообщил…
— А кто тебя просил?
Солдат промолчал.
Гитлеровца повели к лодке.
Сопротивление противника усилилось. Открыла огонь его артиллерия. Наши орудия тоже не умолкали. Они били и по вражеским траншеям на берегу старого русла, и по опушке леса, и по тылам. Из-за плотного огневого заслона продвигаться стало невозможно. До неприятельской траншеи оставалось каких-нибудь сто — сто двадцать метров. Мы несколько раз поднимались в атаку. Однако успеха не добились. Взошло солнце. Пришлось окапываться.
Перестрелка продолжалась весь день.