Показать воинам, что я профан, не мог – я же два часа назад учил их сигналы пальцами подавать и сразу врываться во все двери. Вот дурак, на группы зачистки их еще делил! А сейчас – в ступоре и непонимании. «Ладно, мертвые сраму не имут», – вспомнилась фраза Святослава, которую так любил повторять капитан Филиппов. И пусть я не помню, кто это, но смысл я понимал превосходно.
– Готов? – спросил я Ирсу и, увидев его утвердительный кивок, отдал приказ: – Начинайте!
Ирса принял командование спокойно, как будто этого и ждал. По его жесту один из штурмовиков выглянул на секунду из укрытия, пушка выстрелила в пустоту, а он достал из поясной сумки стеклянную короткую бутылку, в которой была желтая бумага и железные куски мелкой шрапнели. Чиркнуло огниво, он запалил фитиль, закрыл бутылку крышкой, подождал немного и кинул её в туннель.
Раздался взрыв, а потом донеслись стоны раненых врагов. Второй боец повторил его действия. Грянула вторая пушка врага, а боец кинул бутылку и опять раздался взрыв, сопровождающийся проклятиями в наш адрес. Ирса дал еще один приказ, и несколько гвардейцев с тяжелыми щитами выступили в туннель, создав живую баррикаду. У нас было несколько минут, пока враги перезарядят пушки и выстрелят снова. Но такой возможности Ирса им давать не собирался. Сразу несколько бойцов со взрывающимися бутылками выступили вперед, под защиту воинов со щитами, и забросали отряд врага этими самодельными бомбами. Я видел их впервые, но в голове появилась точное название штурмового отряда рирцев – гренадёры.
Ирса вышел в туннель и дал приказ об атаке на израненный и деморализованный отряд врага. В течение нескольких минут боя обороняющиеся были добиты, а гвардейцы развернули пушки, быстро их зарядили и выстрелили в сторону баррикады. Это была победа! Но великий случай или красотка Удача не хотели отдавать нам её без кровавой платы.
Грёбушки-воробушки! Пушки оказались морскими четырехфунтовками! Вместе со шрапнелью в баррикаду врага, выстроенную из бревен, пучков веток-фашин и мешков с песком, полетел и сгусток магического огня, который поджег баррикаду. Вторая пушка взяла чуть выше защитных сооружений, чтобы поразить врага, прятавшегося в глубине туннеля. И опять вместе со шрапнелью из жерла вырвался магический огонь! Последнее, что я увидел в его синем свете, были бочки с эмблемой имперской артиллерии. Кажется, мы нашли порох, украденный у армии Приморского форта. Я закричал: «Назад!», – и сиганул к боковому проходу...
Рвануло так, что я сначала ослеп, потом оглох, затем поджарился, а мир провалился в темноту.
Очнулся от того, что кто-то шлепал меня ладошкой по лицу и поливал вонючей водой из водостока.
– Грёбушки-воробушки! Что это было? – я еле шевелил губами, лицо было обожжено и покрыто кровавой коростой.
– Жив! – услышал я голос Ирсы. – Собираем тела наших и уходим! Снаряжение оставляем, вернемся позже.
Меня взвалил на плечи один из гвардейцев, и мы побрели в обратный путь к подземным залам дворца Кворума.
– Дозор… выстави… – обратился я к командиру гвардейцев. Свой голос я почти не слышал, а из ушей текла кровь.
– Там обвал, нечего охранять, – ответил Ирса, шедший рядом и тоже несший кого-то на плечах, – а ты, Командор, быстрый!
– Ага, драпать умею, хоть у Порты спроси, – попробовал я отшутиться.
Но Ирса серьезно произнес:
– Я теперь тебе должен. Ты мне жизнь спас, когда вытолкнул нас из туннеля. Я ведь планировал повести отряд в атаку после выстрела пушек.
– Сколько погибло? – я вдруг понял, что мы были на волоске от гибели.
– Все, кто был в передовом отряде, – гвардеец вздохнул, – двенадцать бойцов! Выжили только десять человек резерва, да мы с тобой…
Впереди раздались голоса, навстречу нам бежал Майоран с группой бойцов. И тут я вырубился окончательно…
– Ну жить будет! Правда, выглядит как головешка, но ему вряд ли это помешает, – это было первое, что я услышал от рирского лекаря, когда очнулся. Я лежал на холодном каменном крыльце дворца Кворума и глазел на чистое голубое небо. Руки и ноги болели, да что там болели, их прямо жгло. Кто-то замотал меня в какие-то тряпки, и еще я был намазан невыносимо вонючей мазью. Вот Соня-то обрадуется, для неё я сойду за своего, такой же вонючий. Вонючий... вонючий! Да, точно, сова же письмо принесла! Я и забыл об этом, не было времени разобраться. Да и теперь не смогу прочитать, потому что руки были полностью забинтованы.