– Да, у каждого по-своему, – Строй обрадовался, что его не стали добивать.
– Я тебе звоню с новой идеей. Давай пригласим на семинар и моего коллегу, который сейчас в «Абрамовитце».
– Они будут за него платить? Никогда не поверю! – Дэвид произнес следом какое-то выражение, явно ругательство, которое Вадим раньше уже несколько раз слышал, но значения не понимал. А спросить у кого-нибудь из американцев стеснялся. Попробовали как-то со словарем вместе с Сашей разобраться, получилась тарабарщина.
– Нет, они не будут. Мы же приглашаем его выступать вместе со мной, а не слушать!
– А-а! – расстроенно протянул Строй.
– Я думаю, «Брайан» не разорится, если мы и ему заплатим за выступление на семинаре долларов триста? – Вадим сделал сильное ударение на союзе «и».
– Что значит «и ему», а кому еще? – слету повелся Строй.
– Мне, – Вадим взял короткую паузу, – и, разумеется, тебе за организацию.
– У нас так не принято, понимаешь, Вадим… – Строй собрался что-то объяснить и перешел на обычный, доставший уже Вадима менторский тон американца-просветителя, внушающего неразумному советскому дикарю основы мироустройства.
– Ну, ты, если не хочешь, или у вас так не принято, можешь, конечно, за организацию работы ничего не брать. Но, – тут сам Вадим перехватил у Строя поучающий тон, – ты же, Дэвид, юрист. И юрист прекрасный. Ты понимаешь, что мы как стажеры обязаны по контракту учиться, получать знания, изучать вашу систему права. В наши обязанности не входит ни учить, ни знаниями делиться. Согласись, выполнение своих профессиональных обязанностей бесплатно столь же безнравственно, как любовь за деньги! Поэтому мне и Александру надо будет заплатить. Ты получишь комиссионные, – попытался закончить тираду шуткой Вадим.
– Ты с ума сошел? – Дэвид аж взвизгнул. – Какие комиссионные? Да меня за это в две минуты из фирмы выгонят.
– Ну, хорошо, комиссионные не получишь, – в очередной раз Вадим убедился, что американцы – взрослые дети. – Так я зову Александра? Думаю, это будет неплохой урок для «Абрамовитца». Я плохо разбираюсь в вашей конкурентной борьбе, но думаю, Управляющий комитет оценит, как ты их «сделал». Ведь руководителю стажировки Александра не пришла в голову идея семинара, а тебе пришла.
– Ну, не мне, а тебе, – засмущался Строй.
– За идеи я комиссионные тоже не беру, у нас это не принято, – отшутился Вадим, пытаясь снять неприятный осадок, который, как он считал, должен был остаться у Строя после разговора.
– Вы вообще, Вадим, в Советском Союзе недооцениваете значение интеллектуальной собственности, – вновь оседлал любимого конька просветитель-Дэвид, – вы не понимаете…
– Извини, у меня вторая линия, – перебил Вадим и положил трубку. «Нет, они неисправимы в своем самодовольстве. Это их и погубит!»
Семинар собрал 302 участника. По 150 долларов с носа. Итого – 45 тысяч 300 долларов. Минус, как прикинул Вадим, долларов 500-700 на сэндвичи, воду, апельсиновый сок, чай, кофе, печенье. Ну, может, тысячу. Минус по три сотни ему и Сашке. То есть, «брайановцы» заработали, как минимум, сорок три с половиной тысячи. Почти в пять раз больше, чем вся его стипендия за полгода. Все, он им теперь ничего не должен!
Сашка поначалу пришел в восторг от нежданно свалившихся на него денег. Ольга же просто расцеловала Вадима. И явно вызвала крайнее недовольство мужа. Не из-за ревности. Просто Вадим в очередной раз показал, «кто в доме хозяин». Опять, как в Москве, на фирме. Впервые за время пребывания в Америке Саша поймал себя на мысли, что Вадим его бесит…
Не прошло и недели после семинара, как Вадиму предоставился новый шанс обратить на себя внимание «брайановцев». Фирма объявила о проведении шахматного турнира в честь приближающегося 125-летия основания «Брайан энд Твид». Мысль, которой поделился Вадим с Леной, с шахматами связана никак не была. Вадим мечтательно заметил, что многое бы отдал за то, чтобы через 124 года кто-нибудь отмечал такой же юбилей его московской фирмы. Лена с иронией уточнила: «Строительного кооператива?» Но, перехватив взгляд Вадима, поняла, что впредь об этой мечте Вадима стоит говорить более уважительно…
Саша, когда и ему Вадим поведал о том, как «американы» отмечают свои праздники, не без подколки схохмил: «А ты поинтересовался, какой главный приз? Может, как в отрочестве, повяжешь пионерский галстук и пойдешь накалывать старичков на Уолл-стритовский бульвар?» Напоминание о любимом Гоголевском бульваре, где Вадим действительно в школьные годы зарабатывал по трешке за партию и где, будучи уже комсомольцем, «молодился» при помощи пионерского галстука, чтобы не отпугивать шахматных «клиентов», вызвало у него приступ ностальгии по Москве, по детству, по беззаботным временам.
Лена удивленно вскинула глаза на Сашу. Она и не подозревала, что тот так хорошо осведомлен в биографии мужа. Ольга же, простая душа, принялась расспрашивать, что за история с галстуком, как это можно шахматами на бульваре деньги зарабатывать.
Ложась спать, Лена спросила:
– А может, Сашка прав, сыграешь в турнире?
– Шутишь? – сонно отозвался муж.
– Отнюдь. Американцы в шахматах не сильны. Их средний уровень…
– Брось! – перебил Вадим, которому хотелось только одного – спать. – А Фишер?
– Не все американцы евреи!
– Ленка, я не люблю национализм даже в шутливой форме, – неожиданно обозлился Вадим. – К тому же Фишер не еврей. Больше того – известный антисемит!
– Я смотрю, ты все больше становишься американцем!
– А что? Почему ты считаешь, что у них нечему учиться?! – Вадим сел в кровати. – Да, они наивны, просты, как палка. Но они создали государство, где все живут по закону, где никто не чувствует себя гостем, где все – ошалелые патриоты своей страны! Ты обратила внимание, что у них флаг чуть ли не на каждом балконе?
– Точно, и на каждом мусорном бачке! – Лену разозлил пафос мужа.
– Да ну тебя! – Вадим лег и повернулся к жене спиной, упершись взглядом в кирпичную стену.
На следующий день он записался на участие в турнире. Всем назло. Главный приз – десятидневный тур на двоих в Европу – его мало интересовал. Хотя бы потому, что ему, гражданину СССР, в США никто визу в европейскую страну не выдаст. Даже в Болгарию. Ну, только если в Союз. Но туда он попадет и без победы на турнире.
Конечно, выиграть Вадим не рассчитывал. Но войти в восьмерку, а турнир проводился по швейцарской системе, Вадим хотел. В голове постоянно вертелось гоголевское «давно я не брал шашек в руки». Решение пришло неожиданно.
Вадим позвонил секретарю Советского посольства в Вашингтоне, с которым несколько раз общался, пока был в американской столице, и попросил связать его с кем-нибудь из руководства Советской миссии при ООН. Тот спросил, не стряслось ли что? Вадим уклончиво объяснил, что у него чисто бытовой вопрос. «Больше по профсоюзной линии». Вадим-то думал, что шутит, но вашингтонский собеседник понял его всерьез. Ведь действительно в Нью-Йорке, как и в самом посольстве, действовала профсоюзная организация советских загранслужащих. И партийная тоже. Чего Вадим не знал, а знай, посмеялся бы от души, что руководителей (освобожденных от всякой иной работы) этих двух «общественных организаций» утверждали на коллегии МИДа.
Как бы там ни было, но вечером Вадим уже встречался с профсоюзным лидером советской миссии. Просьба Вадима повергла того в шок. Звонок из посольства, информация от офицера по безопасности миссии, которую успел получить дипломат-профорг, готовясь к встрече, правовой статус Вадима в Америке никак не подразумевали ту просьбу, с которой обратился Осипов. Она вообще была весьма странной – подобрать ему трех спарринг-партнеров, лучше всех среди советских дипломатов, играющих в шахматы.
Следующие четыре дня Вадим после ланча под любым предлогом сматывался из «Брайана», благо никому он там был не нужен, и ехал в жилой комплекс советской миссии на другой конец Манхэттена. Там он по заранее составленному графику играл до потери сознания в шахматы с выделенными ему «тренерами».