— Ему придется держать экзамены по всем предметам. Скажу прямо — это сложно, очень сложно.
— Я спокойна за него, — с подчеркнутой уверенностью сказала Елена Степановна, — экзамены ему не страшны.
— Хорошо, я поставлю вопрос на педагогическом совете. Прошу за ответом недели через две.
Иван Александрович встал, давая понять, что прием окончен, но Елена Степановна не спешила уходить. Казалось, она хотела сказать что-то очень важное, но смутилась, слегка кивнула головой и вышла из кабинета.
Учебный год длился уже четыре месяца. Не будь у Елены Степановны рекомендательного письма, Сережу не допустили бы к экзаменам. На педагогическом совете прошение сочли чуть ли не дерзостью, но Иван Александрович, явившись в этот день с Анной на шее, что он делал только по большим праздникам, сумел убедить членов совета, и те приняли решение, подобного которому никто не мог припомнить за всю историю существования гимназии — допустить в январе к испытательным экзаменам Сергея Лазо.
Новый, 1910 год Елена Степановна встретила с детьми в Кишиневе. Посреди столовой стояла елка, на которой теплились маленькие восковые свечи среди золотой и серебряной мишуры. В этот день мать подарила Сереже книгу. Незнакомый автор и малоувлекательное название: «К. Тимирязев. Жизнь растения. Цикл лекций». Несомненно, произошла ошибка… Мать в последнее время щурила глаза, жаловалась на головные боли и, бесспорно, перепутала в магазине книгу. Куда интереснее было бы почитать Конан-Дойля. Обидеть мать Сережа не посмел. Он поблагодарил за подарок и собрался поставить книгу на отцовскую этажерку рядом с устаревшими сельскохозяйственными календарями-ежегодниками, но, перелистав несколько страниц и прочитав полемику автора с баснописцем Крыловым, раскрыл книгу с первой страницы и погрузился в чтение.
Автор, обращаясь к читателю, писал в предисловии:
«Не каждый читающий эту книгу будет ботаником, но каждый, надеюсь, извлечет из этого чтения верное понятие о том, как наука относится к своим задачам, как добывает она свои новые и прочные истины, а навык к строгому мышлению, приобретенный подобным чтением, он будет распространять и на обсуждение тех более сложных фактов, которые — хочет ли он того или нет — ему предъявит жизнь».
Какие интересные мысли!
Разве можно сравнивать эту книгу с книгой о приключениях лилипутов на таинственном острове или книгой о бегстве преступника из подземной тюрьмы!
С этого дня Сергей не расставался с лекциями Тимирязева, перечитывая их по многу раз.
Первый экзамен был назначен на восьмое января. Мать хотела идти с сыном, но он отговорил ее:
— В твоем присутствии я буду волноваться.
Елена Степановна послушно осталась дома, а Сережа, надев перешитое на него отцовское пальто, ушел в гимназию.
Ночью ударил морозец, и к утру деревья заиндевели. Хотелось потрясти их и, отбежав в сторону, полюбоваться, как невесомые снежинки разлетятся и бесшумно упадут на землю. На улицах тишина, редко пронесется бричка или двуколка, громыхая колесами о булыжную мостовую, — и снова все стихнет.
Сереже предстояло идти по длинной Киевской улице, мимо каменных особняков с железными воротами, палисадниками, сейчас запорошенными снегом, мимо покривившихся домиков с перекошенными оконцами, мимо пяти серебристых тополей, неведомо как очутившихся в городе среди акаций. Он старался не думать об экзамене, тем более что ему отказались даже сказать, по какому предмету предстоит первое испытание. Против Сережи негласно ополчились экзаменаторы, которые были удивлены тем, что он только на шестнадцатом году вздумал поступать в гимназию и добился, чтобы его экзаменовали в середине учебного года.
Обрюзгший, с мешками под глазами от постоянных почечных колик, слывший либералом среди местной интеллигенции преподаватель словесности Орлов говорил латинисту Филиппову, смотревшему во время беседы поверх очков, отчего казалось, что он за кем-то подглядывает:
— Не знаю, батенька, как вы с ним побеседуете насчет перфектум и плюсквамперфектум, но у меня этот мальчишка потеряет голову. Пушкина он, вероятно, зубрил, а я его заставлю говорить про Державина и Хераскова.
Орлов залился мелким смехом.
— Напрасно, Сергей Сергеевич! Вы экзаменуйте его так, как экзаменовали всех в начале года.
— Не выйдет, батенька…
— Чем он провинился?
— Дерзостью! Держать экзамен в январе. Неслыханно!
— Какая вам разница, в сентябре или в январе?
— Правила, батенька. Без них классическая гимназия, — Орлов, щелкая пальцами, старался подыскать слово для сравнения и наконец самодовольно отчеканил, — буль-вар! Вот оно что!