— Про Шевченко говорят, что дюже пьет и народ у него разболтался.
— К рукам прибрать надо.
— Он сам себя за генерала считает, никого слушать не желает. Увидели крестьяне, что с Шевченко кашу не сваришь, решили сами пойти на Смирнова. Вышел из Унашей и Перятина народ с берданами, двустволками, топорами и у Роговой сопки сильно потрепал генерала. Там и сейчас идут бои, потому Смирнова окружили. Из Владивостока ему на помощь идет другой генерал — Волков. В Гарбузовке все начисто пожег, голое место осталось.
— Креста на нем нет, — тяжело вздохнул Никита Кудрявый.
— С крестом аль без креста, а мужикам приходит конец. Вот и решайте: побьем мы их — будем дальше жить, побьют они нас — ложись да помирай.
В оконце прорвался утренний свет. Мужики молчали, лица их были суровы.
— Думаете? — нетерпеливо спросил Коробков.
— Ты не спеши, Андрей Максимович, — поучительно сказал Кудрявый. — Генералы народ ученый, опять же у них артиллерия, кони, снаряды, офицеры. Ну, к примеру, ты команду подать можешь?
— Я и без команды бить могу.
— Нет, — заупрямился Кудрявый. — Это дело тонкое.
— Так ты против отряда?
— Зачем?
— Может, ты сам хочешь командовать?
— Из меня командир, как из дерьма пуля. Только я к чему это говорю? Вчера ко мне зашли двое: один такой здоровый, что по тайге пройдет — бурелом останется, а другой вертлявый, как белка. Покормились, а к вечеру разговор вышел. Все выпытывали, есть ли в деревне партизанский отряд. А я им говорю: «Я этим делом не занимаюсь». А тот, что здоровый, прямо спросил: «Что, голубчик, ежель мы хотим сколотить отряд, выйдет дело?» — «Думаю, что выйдет». — «Человек пятьдесят наберем?» — «Может, и наберете». Повеселел он и говорит: «С кем бы нам столковаться?» — «А вы что за люди?» — спрашиваю. «Я, говорит, матрос, управлял бронепоездом, а мой товарищ — казак, сотней командовал».
Кудрявый щелкнул языком:
— Вот я и думаю, что тебе, Андрей Максимович, не худо было бы встретиться с ними и поговорить.
— Давай их сюда, тащи! — обрадовался Коробков.
— Кто ты такой есть? — спросил Андрей Максимович, подперев руками лицо.
— Матрос Балтийского флота, командовал на Прибайкальском фронте бронепоездом «За власть Советов», зовут меня Виктор Машков.
— А ты?
— Я сам даурский казак Степан Агафонович Безуглов, был командиром сотни.
— Чудна́я фамилия, — улыбнулся Коробков. — Казак, а без угла.
— Почто так говоришь? У меня свой дом в станице, жена, сынок. Да теперь не до жены, я революцию начинал, я ее и закончу.
— Дельно говоришь, Степан Агафонович. Кто же из вас умеет командовать?
— Оба! Учились у самого главкома Даурского фронта товарища Лазо.
— Про Ленина я знаю, а про Лазо ничего не слыхал.
— Он дважды Семенова побил, — обидевшись за Лазо, сказал Безуглов.
— Разве Лазо побил Семенова?
— А то кто же?
— Тогда другое дело. Где же твой Лазо?
— Должно быть, во Владивостоке.
— Ладно! Про твоего Лазо в другой раз, а теперь говори: согласен командовать?
— Согласен!
— Приходи вечером!
Вечером Безуглов с Машковым у дома Коробкова увидели большую толпу. Народ шумел. Пробравшись с трудом к Андрею Максимовичу, они с удивлением спросили:
— Что это за люди?
— Сейчас узнаете, — ответил Коробков.
Андрей Максимович прошел вперед, за ним Симонов, Кудрявый, Машков и Безуглов.
Коробков снял с головы ушанку и поднял ее на вытянутой руке. Шум постепенно стал утихать.
— В нашем селе, — заговорил он громко, — собралось четыреста горняков, сотни две крестьянских ребят, да и самих сергеевских немало. Вы что ж думаете, генералы Смирнов и Волков не дойдут до нас? Дойдут и перережут всех, как кур. Решили мы организовать партизанский отряд, а командира выбирайте сами. Есть у нас на примете даурский казак Степан Агафонович Безуглов и его товарищ матрос Машков. Может, их взять за командиров?
— Покажь их! — крикнул кто-то.
Коробков шепнул Степану:
— Давай говори!
Степан поднялся на крыльцо. На него с любопытством смотрели сотни глаз.
— Ребята! Бил я на Забайкальском фронте Семенова, бил на Прибайкальском беляков, чехословацких мятежников, американцев. Если изберете командиром — принесу присягу биться до последней капли крови за советскую власть. Но знайте — спуску никому не дам. Первым делом заимеем знамя и напишем на нем «За власть Советов», знамя это всем целовать и присягать за мной на верность советской власти. Потом возьмемся за строевые занятия. Дисциплина у нас будет на первом месте. Кто приказа не выполнит, того судить. Решайте: подхожу я вам аль нет?