Лазо донесли, что на станции Романовка противник сосредоточил продовольствие. Ударить бы по американцам внезапно, захватить продовольствие и распределить его по всем отрядам. «Кому поручить эту операцию?» — думал Лазо и пришел к выводу, что лучше всего Шевченко.
К нему и поскакал Попов. В избу вошел связной из Владивостокского подпольного комитета партии, привез бумаги и письма. Лазо сразу узнал, на одном из помятых конвертов почерк Ольги и быстро прочитал письмо.
— Ответ будет? — спросил связной.
— Обязательно, — отозвался Лазо и тут же приготовился писать.
Теперь он писал не одной жене, а и дочери, которую еще не видел, но она для него была уже живым существом, к которому он мог обращаться:
«Ольга и Ада! Милые, милые, мои дорогие!
Получил, Оленька, твою записку, отлично понимаю твое состояние и гнетущую атмосферу Русского острова. Сейчас будем рады тому, что мы живы, а увидеться придется не скоро. Так много рассказать тебе надо. Временами приходится очень трудно, но есть много хороших товарищей. Тебе рекомендую уехать в деревню и устроиться учительницей.
Попов вернулся только через два дня и коротко рассказал:
— Шевченко обрадовался приказу. «Мне, говорит, Сергей Георгиевич доверяет, знает, что Гаврила Иванович не подведет». Напал он на Романовку ночью. Американцы перепугались насмерть. Человек пятьдесят партизаны убили, столько же сдались в плен, а остальные бежали.
— Ты тоже участвовал в операции? — спросил Лазо.
— Чем я хуже других? Я даже трофей вам привез от Машкова, — и протянул футляр, в котором лежал полевой бинокль.
— Вот это Виктор меня уважил, а то я без бинокля как без рук. Шевченко захватил продовольствие?
— Ничего в Романовке нет, товарищ главком.
— Как нет? — рассерженно спросил Лазо.
— Неверное донесение. Но получить кое-что можно. Перед моим отъездом командир американской роты прислал письмо Гавриле Ивановичу и предлагает ему обменяться пленными.
— Что?! — вскричал Лазо. — Партизаны в плен попали?
— Ни один.
— Про какой же обмен пишет американский командир?
— Пусть пишет, — рассмеялся Попов. — Шевченко позвал Мелехина и говорит ему: «Вот тебе американская просьба, если бумага подходящая — используй по назначению».
— Сколько американцев попало к нам?
— Пятьдесят человек, ведь я уже докладывал об этом.
— Их накормили?
— Не знаю.
— Плохо, товарищ Попов, что ты не знаешь. Ты не посыльный, а адъютант и должен знать почти столько, сколько я. — Поразмыслив немного, он неожиданно приказал: — Седлать коней, поедем к Шевченко!
Гаврила Иванович радостно встретил Лазо, но был сдержан.
— Накормил пленных? — первым делом спросил командующий.
— Ей-богу, не знаю, — сознался Шевченко.
В избу вошел Машков. Он поздоровался и сказал:
— Насчет пленных могу доложить: все накормлены.
Шевченко подумал: «Золотой человек комиссар, я такого крепко уважаю».
— Где письмо американского командира? — спросил Лазо. — На каком оно языке?
— На нашем. Хиба у американьцив мало билых?
Лазо внимательно прочитал письмо. Командир просил прислать в деревню Веприно уполномоченного.
— Кого предлагаешь? — поинтересовался Лазо.
— Нехай едет комиссар, он в политике як рыба в воде.
В тот же день Машков в сопровождении двух партизан отправился в Веприно. У деревни его встретили два американских офицера, один из которых владел русским языком.
— Врет, собака, — улыбнулся, рассказывая, Машков. — Это переодетая гидра.
— Ты ему так и сказал? — спросил Лазо.
— Я ведь ехал как дипломат, товарищ главком. Поздоровались, пожали руки, и началась форменная торговля. «У вас, говорит, в плену пятьдесят американцев». — «Правильная бухгалтерия, отвечаю, а у вас партизан — ни одного». — «Давайте будем обмениваться». — «На что? На воздух?» Американец поморщился и говорит: «Какие у вас будут предложения?» — «Давайте, говорю, муку, молоко в консервах, бинты, медикаменты, сто винтовок, десять тысяч патронов». — «Оружие не дадим». — «Белым даете, так и нам дайте». — «Мы им не даем, а продаем».