Через полчаса из темноты вышел шатаясь, Пеко с взлохмаченными волосами. В руках он держал окровавленный нож.
Подойдя к Лазо, с трудом проговорил:
— Капитан, прикажи партизанам притащить сюда тигра. А стрелять не надо было, мог меня погубить.
И опустился без сил на землю.
Доставив донесение в штаб, Попов с Байбородовым возвращались обратно. Лошади шли шагом.
— Покушать охота, — сказал Байбородов. — Свернем с дороги, заедем в деревню.
— Главком ждет, — отказался наотрез Попов. — В Хмельницкой у ребят подзакусим и узнаем, где Лазо.
Миновав погост, а за ним поскотину, они въехали в Хмельницкую, разминувшись с верховыми, которых послал им навстречу командующий. Неожиданно раздался выстрел, и Байбородов безжизненно выпал из седла. Попов тотчас сообразил, что деревня занята белыми. Он успел бы ускакать, но не захотел оставить Байбородова. Спешившись, Миша бросился к шахтеру и склонился над ним — товарищ был мертв. Собрав все силы, Попов поднял его, перебросил через коня у верхней луки, вскочил в седло и дал шенкеля. Вдогонку засвистели пули. Раненный в живот и ноги, конь рухнул на землю и придавил всадника. Попов пытался вытащить ноги из-под седла, но не удавалось. К нему подбежали несколько солдат, обезоружили его и, высвободив ногу, связали.
Попова допрашивал высокий капитан в присутствии японского офицера. У капитана было запыленное лицо, красные веки и влажные глаза. Японец, наоборот, был низкорослый, с обрюзгшими щеками, в роговых очках.
— Фамилия? — спросил капитан. Попов не ответил.
— Куда ушли партизаны?
Попов продолжал молчать.
— Капитан Корнееф, — процедил японец, не выпуская сигары из зубов, — меньше слоф, больше дела.
За спиной Попова стояли два дюжих карателя, ожидая приказаний капитана.
— Десять! — произнес Корнеев и посмотрел на японца, но тот отвернулся.
Каратели повалили связанного Попова на пол. На его тело посыпались удары шомполов. От боли Миша прикусил губы, и кровь струйкой потекла на подбородок. Потом его подняли, и капитан, как ни в чем не бывало, спросил:
— Скажешь, где Лазо с партизанами?
Попов молчал. Тело горело от ударов, но в сердце бурлила радость. «Значит, они Лазо не поймали, значит, партизаны ушли».
— Капитан Корнееф, — невозмутимо повторил японец, — меньше слоф.
— Иголки, — произнес Корнеев.
Каратели вновь уложили Попова на пол, сели ему на ноги и голову и принялись загонять иголки под ногти. В третий раз капитан спросил:
— Будешь говорить?
И тогда Попов, теряя сознание, с трудом выговорил:
— Советы живут и никогда не умрут… Да здравствует Коммунистическая партия!..
— Капитан Корнееф, — повысил голос японец, — меньше слоф.
С Попова содрали рубаху и к голой спине приложили раскаленные шомпола…
Миша Попов умер от жестоких пыток, не произнеся ни слова.
Для Ольги Андреевны наступили черные дни. Партизанский отряд, расположенный в Серебряной, передал в последний раз сводку для подпольного комитета и снялся. Ольга завернула донесение в пеленки и вместе с Адой отправилась во Владивосток. По дороге ее обыскали, но распеленать ребенка никто из контрразведчиков не догадался, и донесение было доставлено Николаю Онуфриевичу Меркулову.
— Дядя Митя, где же Лазо? — спросила Ольга со слезами на глазах.
— В тайге.
— Связь с ним есть?
— Нет, голубушка, но скоро наладим.
— А мне что делать?
— Возвращайтесь в Гордеевку. В городе будете маяться с ребенком, да и каждую ночь здесь повальные обыски.
Ольга Андреевна вернулась в деревню.
— И зачем ты тащилась в город? — спросила ее с укором Меланья Сидоровна. — Время-то, сама видишь, беспокойное.
— Я у доктора была, немного продуктов привезла.
— Герасим на тебя в обиде.
— Это кто ж такой? — удивилась Ольга.
— Тот, что со станции тебя привез. Решил он школу убрать, комнату для тебя приготовил, девчонки его пол помыли, а ты уехала. Герасим хочет, чтобы ты его детей учила.
Под вечер, отдохнув с дороги, Ольга Андреевна накормила дочку и уложила ее рядом с собой на кровать. Неожиданно в комнату вошла хозяйка и взволнованно произнесла:
— К нам человек зашел без спросу, видать, не нашенский, а «колчак».
Ольга Андреевна, не выдавая своего волнения, осторожно, чтобы не разбудить ребенка, сползла с кровати и вышла на кухню. За столом сидел с поникшей головой истощенный и обросший человек. В руках он держал палку. Но вот незнакомец поднял голову, и по одним его глазам Ольга Андреевна узнала в нем Сергея. Мгновенье — и она вскрикнула бы от радости и бросилась бы к нему на шею, ей стоило больших усилий, чтобы не выдать себя перед Меланьей Сидоровной.