Звон упавшего ключа на каменную плиту заставил Сергея остановиться. Он никак не мог догадаться, что Кодряну нарочно уронил ключ, чтобы наклониться и в это время рассмотреть человека в котелке. Выпрямившись, Кодряну быстро произнес:
— Давай на другую сторону. Я этого типа еще вчера заприметил. Шпик… Смотри, навел на нас городовых, а сам скрылся.
Они перешли на другую сторону улицы.
— Если тебя задержат, — предупредил Кодряну, — скажи, что познакомился со мною неделю назад в техноложке, фамилию не знаешь… Встретились и гуляли…
Сергей не успел ответить, так как Кодряну мгновенно скрылся в воротах. В ту же минуту резкий свисток заставил его обернуться. К нему бежали двое городовых, оба круглолицые, усатые.
— Подождите, господин, — крикнул один из них.
— В чем дело? — спокойно, с достоинством спросил Сергей.
— Придется вас задержать.
— Меня? Да вы с ума сошли.
Он брезгливо обошел городового и быстро направился вперед.
Полицейские свистки заставили Сергея остановиться. Один из городовых схватил его за руку.
— Не торопитесь, барин!
Из ворот дома вышли еще двое городовых. Они беззлобно переругивались.
— Черта с два его словишь. Двор-то проходной.
— Раззява! За полу держал и не мог схватить. Эх ты!..
— Сам хорош…
Сергей понял, что Кодряну-Клещеву удалось ловко скрыться, обманув городовых. Одно только смущало его — не вздумал ли Митя скрыться в его, Сережиной, комнате? И туда могут нагрянуть.
В жандармском управлении было тихо и угрюмо. С высоких потолков свисали белые круглые шары абажуров. Сергея провели через несколько комнат. В обширном кабинете за письменным столом сидел в кресле жандармский ротмистр.
— Садитесь! — предложил он и прикрепил к переносице пенсне с толстыми стеклами. Потом он достал лист бумаги, снял с пузатой чернильницы колпачок и, обмакнув перо, приготовился писать.
— Познакомимся! Как ваша фамилия?
— Лазо, Сергей Георгиевич.
— Возраст?
— Девятнадцать лет.
— Точнее, когда родились?
— 23 февраля 1894 года.
— Уроженец…
— Села Пятры Оргеевского уезда Бессарабской губернии.
— Национальность?
— Молдаванин.
— Имущественное положение?
— Отец был помещиком.
— Ну, а вы?
— Я студент.
— Когда начали заниматься революционной работой?
— Не занимаюсь.
— Ну вот что, господин студент, — сказал ротмистр, отложив ручку и откинувшись на спинку кресла, — давайте говорить по-серьезному.
Он посмотрел на часы и добавил:
— Впрочем, я могу вам дать немного времени на размышление. Посидите тут один.
Он поспешно встал и вышел из кабинета.
«Не запугает меня, — подумал Сергей, оставшись один, — никаких доказательств у него нет, а я ни в чем не виноват».
В гостиной у Татьяны Сергеевны сидел господин средних лет и как бы дружелюбно расспрашивал:
— Так вы говорите, что мой племянничек иногда выпивает?
— Упаси боже, заволновалась старушка, — я говорю, что никогда не пьет.
— И не буянит?
— Что вы, милый человек, пристали? Сергей Георгиевич заслуживает лишь одну похвалу. Он примерного воспитания, аккуратно платит за комнату.
— Все это хорошо, Татьяна Сергеевна, но, быть может, у него знакомства подозрительные? Кто у него бывает?
Татьяна Сергеевна собралась было назвать фамилию Митеньки, но тут же решила — не бросит ли это тень на ее скромного жильца? И как бы роясь в памяти, подняла голову к потолку, устремив взгляд на старую лампу, и задумалась.
— Нет, — сказала она, быстро опустив голову и посмотрев в колючие глаза дяди, — к Сергею Георгиевичу никто не приходит. Один-одинешенек занимается, а в свободные часы читает или заходит ко мне и рассказывает о своих детских годах.
— Скажите, его комната всегда открыта?
— Всегда.
Значит, я могу туда пройти?
— Извольте, сударь!
Гость поднялся и, держа шляпу в руках, проследовал за Татьяной Сергеевной.
— Можно, я здесь подожду племянника?
— Пожалуйста!
Как только старушка вышла из комнаты, «дядя» начал торопливо рыться в книгах. Затем он тщательно обшарил постель, пересмотрел содержимое баула.
Через несколько минут он вышел в гостиную.
— Извините, Татьяна Сергеевна, — пробормотал он, — совсем забыл, мне сегодня еще в трех местах побывать надо. Я к Сереженьке после зайду. Передайте ему привет от дяди Васи…
Он щелкнул каблуками — и хотя звона шпор и не послышалось, но старушке стало совершенно ясно, какая птица залетела в ее тихий дом.