«Опасность войны особенно велика на европейском материке, где столкновение двух государств грозит обратиться в коалиционную общеевропейскую войну, в которой примут участие около двадцати миллионов рабочих рук в качестве вооруженной силы. Такая война, по расчетам, должна обходиться Европе около сорока миллионов рублей в день и неминуемо приведет к полнейшей финансовой катастрофе и к всеобщему социальному перевороту».
Вторую неделю бастовали обуховцы. Сергей решил побывать на заводе в надежде встретить Кодряну. Когда лучше всего пойти туда: утром или днем? В чем пойти? После долгих размышлений он приобрел пиджачную пару, косоворотку и картуз и тайком от Татьяны Сергеевны — как бы она не увидела его в таком необычном костюме — ушел из дому.
На Шлиссельбургском проспекте, недалеко от заводских ворот, группа рабочих вела между собой беседу. Сергею приглянулся рабочий в порыжевшем от времени пиджаке и в таких же штанах, заправленных в голенища старых, давно не чищенных сапог. Из-под черного картуза с потускневшим козырьком выглядывала прядь русых волос.
Подойдя к нему, Сергей смущенно спросил:
— Обуховские?
— А то какие же?!
— Хотел поговорить с вами.
— Говори! — сказал рабочий.
— Мне бы с глазу на глаз.
— Ладно, пойдем в сторону.
Сергей мялся, не зная, с чего начать, но, встретившись с приветливым взором рабочего, приободрился.
— Я студент, — сказал он. — У вас бывает здесь Дмитрий Клещев?
— Кто он такой?
— Такой же студент, как и я, только постарше меня.
— Не знаю такого.
Сергей сразу приуныл.
— Деньги, что ли, занял и не отдает? — спросил шутливо обуховец.
— Что вы, милый человек, в деньгах ли счастье? Клещев — мой друг и учитель, он давно собирался свести меня на этот завод, но только пришлось ему недавно скрыться, и с тех пор его след затерялся.
— Правду говоришь?
— Обидный вопрос.
— А ты не обижайся. Как тебя зовут?
— Сергей Лазо, проживаю я на Подьяческой, шестнадцать. Заходите ко мне!
— А меня Никанор Жарков. Уж лучше ты ко мне заходи.
Они простились, и Сергею стало тепло на сердце, словно он уже разыскал Кодряну.
Медленно угасал июльский день. С Невы тянуло прохладой.
Сергей шел мимо заборов, за которыми лежали пыльные пустыри — бедно выглядела Охтенская сторона. Он направлялся к Жаркову, жившему за Обуховским заводом, почти у деревни Мурзинка. Будь это осенью, когда над столицей висит непроглядный туман и весь день моросит дождь, не так просто было бы добраться до жилья Никанора Алексеевича. На Охте легко в такую пору увязнуть в болоте по самое колено. А сейчас, летом, пересохшая грязь искрошилась, и при малейшем ветре тучи пыли неслись над пустырями.
Дом, в котором жил Жарков, стоял посредине переулка. Грязный двор с трех сторон окружали каменные флигели с галерейками, по которым можно было пробраться в любую из квартир. Желтая краска давно поблекла от дождей и пыли, флигели выглядели грязно-серыми. На стенах отчетливо проступали пятна сырости, а там, где облупилась штукатурка, видны были бурые кирпичи.
Перепрыгнув через ров, Сергей вошел в глубь двора и с трудом разыскал квартиру Жаркова.
Никанор, стоя на коленях, мастерил на продажу лохань. У окна сидела женщина с гладко зачесанными назад волосами и в ситцевой кофточке. При виде незнакомого человека женщина настороженно посмотрела на Никанора, но его приветливые слова, обращенные к Сергею, успокоили ее.
— Нашел ты меня…
— Как видите.
— Садись, пожалуйста, к окну! А ты, Анфиса, уступи место гостю, — обратился Жарков к жене, — мы с ним побеседуем.
— Наверно, такой же, как Тихон, — сердито сказала она. — Учат они тебя дурости, а я с детьми голодаю. И чем они тебя приворожили? Тьфу!
— Постыдилась бы при человеке, укоризненно заметил Никанор, качая головой, — может, он сам голодный.
Сергею стало неловко. Только сейчас он понял, что и до забастовки Жаркову с семьей трудно жилось. Анфиса вышла на улицу.
— Ты не обращай внимания, — успокоил Никанор Сергея, — она смирная и добрая, но сейчас нужда… Сам знаешь…
Никанор не договорил и провел ребром ладони под подбородком.
Сергей сел на табуретку и долго мялся, пока наконец решил сказать то, о чем думал.
— Да, тяжело сейчас рабочим. У многих семьи… Хочу предложить студентам собрать денег и отдать их вам.
— Благородное дело, ничего не скажешь.
— Вот я и решил посоветоваться с вами. Если согласны, завтра же начну собирать.