А сейчас, когда у меня ничего не болело, не тянуло, и даже не скрючивало через раз. Кроме, пожалуй, измученной болью и горем потерь, души. Я чувствовал себя более чем уверенно. Даже в таком, не шибко большом теле. Тем более, что у меня теперь наконец-то был он. Мой медвежий коготь. Такой же острый и эффективный, как и тяжёлая медвежья лапа… Но коготь, пожалуй, оставим на потом. А сейчас, пройдёмся по нашему одноглазому людоеду, небольшой артподготовкой. Выдохнув остатки животного страха, я взял из колчана ещё одну, вдобавок к моим двоим зажатым в руке, мелкую стрелу…
***
Первая стрела вонзается великану в шею. Почти в метре от того места, куда я только что целился. Сильно не расстроившись, на возвратном движении перехватываю пальцами древко, и тут же выпускаю следующую, по вдруг увеличившемуся черному пятну. По пятну стрелять не страшно. Не обращая внимания на оглушительный рёв, всё так же прищуриваясь, размываю цель, и на бегу загоняю третью стрелу в ставшее во весь рост, огромное тело.
Уверенным движением, достаю с колчана следующие три стрелы. Две прочно зажаты между пальцами, третью мгновенно вкладываю в лук. Пробегая сзади мишки, снова щёлкаю три раза, загоняя одну за другой эти булавки, под толстую кожу. Ни о какой меткости не может быть и речи, поэтому целюсь куда-то в средину. Хорошо хоть, кое-как попадаю в ревущую, снова развернувшеюся в моём направлении тушу. Отбежав на очередной десяток шагов, снова обстреливаю друга детства, весело свистящими деревянными дротиками, хоть и не причинявшими мишке видимого урона, но зато знатно выводившего из себя, и так разъярённого зверя. При очередной попытке взять стрелу, рука нащупывает в колчане пустоту.
— А где же десятая? — быстро перевожу взгляд на колчан. — Вот дурень! Она же в лисице осталась! — да и зачем она тебе, если эти торчащие с горы мяса зубочистки, уже сделали своё дело. И выступившая из ревущей пасти пена, ясно об этом говорила.
Откинув лук в сторону от ничего не соображающего, набегавшего на меня зверя, резко ухожу с его пути в сторону выбитого глаза. Мгновенно исчезая с поля зрения грозно уставившейся на меня мохнатой головы. И тут же с разгона плюхаюсь на задницу, скользя под медведем, всё ещё склизким от рыбы телом. Но делаю это, не забавы ради. А крепко сжав свой невероятно острый ножик, легко проникаю под толстую шубу и глубоко прорезаю лезвием, обе передние лапы. Да так, что мишка тут же падает мордой в траву. Что я ему там перерезал, — я не знаю. Но при попытке подняться, он снова плюхается всем своим немалым телом в траву. Но уже через секунду, проревев отборные медвежьи ругательства и собрав всю волю в задних лапах, он с помощью головы, всё же поднимается во весь рост, и в перевалку шагает в мою сторону. Кто-то из конной братии не выдержал страшной картины, где еле дотягивавшийся до колен медведя, пацан, стоял и заворожённо смотрел как огромный лесной зверь шёл на него, размахивая висящими словно плети лапами, и тут же выстрелил в огромного медведя.
Но Ахмет, всё ещё державший наготове лук, тут же сбил своей быстрой стрелой, летящую в голову медведя мгновенную смерть, заодно, грозно прикрикнув на непослушного торопыгу. А я, если честно, очень даже был не против, парочки острых железок в голове огромного зверя.
Отступать было некуда. Эта громадина, в один шаг меня тут же нагонит. И я, оскалив зубы и подняв мой страшный ножик над головой, с грозным рычанием сам бросился на могучего исполина. Но в самый последний момент, уходя от удара тяжёлой лапой, снова проехался между расставленных ног топтыгина, резанув в конце, по до предела напряжённому сухожилию. Заревевшая от очередной порции боли туша, тут же завалилась на бок, и ломая торчащие древка, рухнула на землю. Оказавшись позади лежащего медведя, я сразу же влез на эту мохнатую гору. Хватаясь за его шерстяную шубу, я со всех сил старался побыстрей добраться до мохнатого горла, убийцы названного отца. Ухватившись одной рукой за вонзившуюся в шею, мою первую стрелу, а другой вытащив из ножен медвежий коготь, я тут же вонзил его рядом. Мишка как подорванный снова встал на ноги. И пританцовывая на единственной здоровой лапе, со всех сил задёргал своей мордой со стороны в сторону, при этом громко клацая зубастой пастью, в надежде откусить мне, как минимум, мою детскую голову. Чтобы удержатся на взбесившемся от боли звере, я отпустил ножик и схватился двумя руками за поломанную стрелу, чем вызвал просто неимоверный по своей амплитуде, взмах головой. Тут же подбросивший меня на пару метров вверх. Перевернувшись в воздухе, я увидел под собой уже раскрытую и готовую меня с радостью сожрать, зубастую пасть.