– Вы любили вашего мужа, госпожа Форсуассон?
На этот вопрос ей отвечать не хотелось. Правда вызывала у нее острое чувство стыда. Но она твердо решила покончить с лицемерием.
– Думаю, любила когда-то. В самом начале. А потом вряд ли. Но я не могла… перестать заботиться о нем. Вот только желание заботиться становилось все меньше и меньше… пока не исчезло совсем. Слишком поздно. Или слишком рано, не знаю. – Но если бы она не порвала с Тьеном, причем именно таким образом, ему бы не пришлось сегодня ночью… И не, и не… и так далее по всей цепочке событий, приведших к этому моменту. Это «если бы» можно отнести к любому звену этой цепочки. Ни больше ни меньше. Поправить ничего нельзя. – Я думала, если пущу все на самотек, он рухнет. – Она смотрела на свои руки. – В конечном итоге. Только не думала, что это произойдет так быстро.
До Катрионы начало доходить, какой груз проблем обрушился на нее со смертью Тьена. Вместо болезненных юридических вопросов развода ей придется решать не менее болезненные юридические вопросы его вероятного банкротства. И что делать с его телом, как организовывать похороны? И как она скажет его матери… И все же решение даже самых сложных проблем без Тьена уже сейчас казалось ей в тысячу раз проще, чем решение самых простых с Тьеном. Не надо больше вести выматывающие переговоры, чтобы получить на что-то разрешение или одобрение или просто прийти к какому-то соглашению. Она может делать все, что посчитает нужным. Катриона почувствовала себя… как больной, который только что исцелился от паралича, широко развел руки и с удивлением обнаружил, что они у него сильные.
Катриона озадаченно нахмурилась:
– Будут ли выдвинуты обвинения? Против Тьена?
– Обычно покойников не судят, – пожал плечами Форкосиган. – Хотя, если память мне не изменяет, в Период Изоляции такое иногда случалось. К примеру, дважды повешенный лорд Форвента. Нет. Расследование, безусловно, будет, будут составлены отчеты. – Ох, моя бедная голова! Отчеты! – Мои, и Имперской безопасности, и, возможно, от СБ сектора «Серифоза». Я предвижу большие споры по вопросам юрисдикции. Возможно, от вас потребуются свидетельские показания по делу других лиц… – Он прервал поток слов, с трудом устроился поудобнее и сунул немного отогревшиеся руки в карманы. – Лиц, которые, как я предполагаю, удрали с моим парализатором. – Тут лицо его резко изменилось, он вскочил и быстро принялся шарить по карманам брюк, затем куртки. Резко расстегнув куртку, обшарил карманы кителя. – Черт!
– Что?! – всполошилась она.
– Кажется, эти ублюдки забрали мою аудиторскую печать! Если, конечно, она не вывалилась у меня из кармана во время перипетий этой ночи. Бог мой! Она открывает доступ ко всем государственным коммам и коммам службы безопасности во всей Империи! – Он глубоко вздохнул и тут же просветлел. – А с другой стороны, на ней есть датчик. Служба безопасности может отследить ее, если они где-то поблизости… СБ сможет отследить их! Ха! – С трудом ворочая красными раздувшимися пальцами, Форкосиган включил комм. – Тумонен? – позвал он.
– Мы уже в пути, милорд, – немедленно раздался голос капитана. – Примерно на полпути к вам. И не могли бы вы не выключать ваш комм, пожалуйста?
– Слушайте. Кажется, они забрали мою аудиторскую печать. Немедленно поручите кому-нибудь отследить ее. Найдите ее, и вы найдете их. Конечно, если она просто не валяется где-нибудь здесь. Но это вы сможете проверить по прибытии.
Затем Форкосиган отправился изучать здание, волоча с собой Катриону в качестве подпорки, хотя теперь он уже практически не спотыкался. При виде расплавленного комма и пустого помещения он нахмурился и, сощурившись, пристально оглядел сваленную в углу кучу барахла. Тумонен с командой ввалились как раз в тот момент, когда Катриона с Форкосиганом вернулись в холл.
Губы лорда Форкосигана весело скривились при виде того, как двое громил в полуброне с парализаторами на изготовку вломились в дверь. Озабоченно кивнув Форкосигану, ответившему чем-то вроде салюта, солдаты друг за другом прошли дальше по зданию, производя по дороге довольно шумный обыск. Майлз прислонился к спинке стула и сознательно принял свободную позу. В холл прошествовал Тумонен с еще одним барраярским солдатом в полуброне, за ними – трое медиков.
– Милорд! – воскликнул Тумонен, сняв маску респиратора. На слух Катрионы в голосе капитана звучали знакомые материнские интонации, нечто среднее между «Слава Богу, ты цел» и «Я удавлю тебя собственными руками».
– Добрый вечер, капитан, – радостно приветствовал его Форкосиган. – Рад вас видеть!