Лейтенант разостлал на столе карту. Командир полка не сразу стал говорить, а поправил карту, как ему было удобней, разгладил ее ладонью (все это не спеша), потом поглядел, все ли устроились так, чтобы удобней было видеть, что он будет показывать, и только тогда приступил к делу. И эта его неторопливость тоже действовала успокаивающе. Внимательно поглядев на всех по очереди, майор спросил Тарасова:
— Ну, как думаешь, комбат, устоим мы, а?
Тарасов молчал. Он молчал не оттого, что неожиданным был вопрос, а оттого, что труден был на него ответ. Бодрячески ответить: „Устоим!“ — он не мог оттого, что не знал, как все выйдет. Ответить же: „Не устоять…“ — тоже не мог, так как для него такого ответа не существовало. Он готов был драться до конца. Майор понял его состояние и спросил:
— Трудно, комбат?
— Да, товарищ майор, — просто сказал Тарасов. — Скажу вам только то, что на этот вопрос недавно ответил Никитич: не устоим, так все ляжем!
— Как вы будете драться, я знаю, но устоим ли — вот штука какая? — в задумчивости проговорил майор и, чуть помедлив, точно собираясь с духом, заключил: — Нет, в обороне нам не устоять! Трудное говорить трудно, но надо, если мы хотим себе добра. Так вот: в обороне нам не устоять, они затопят нас трупами своих солдат и пройдут. Поэтому приказ таков — опередить врага, ударить первыми. В наступление пойдем и мы, и наши соседи. Для внезапности удара приказано незаметно подойти к врагу и ринуться на него без артподготовки. Задача вашего батальона вот. — Майор уперся растопыренными пальцами обеих рук в карту на линии обороны батальона, медленно двинул руки вперед, в глубь обороны противника, и, постепенно сжимая пальцы в щепоть, уже двумя щепотями придвинулся к поселку на берегу озера и накрыл его. — Взять поселок во что бы то ни стало! Как прорветесь, двигаться на поселок, не задерживаясь ни на минуту, иначе беда. Взять поселок — задача полка. Брать его будете вы. Вам всех ближе идти, и, кроме того, у вас тысяча человек, не во всяком полку в боевой обстановке бывает столько. Кроме того, вы это лучше других сделаете. Такого же мнения и. командир дивизии. Остальные батальоны тоже будут наступать, но их задача прикрыть ваши фланги — и не дать бросить сразу все силы на вас. В целом же нам надо ворваться к ним и, перемешав у них там все к чертовой бабушке, сбить их с толку и дать командованию возможность подтянуть силы для отпора. Все ясно?
— Да, все ясно, — ответил Тарасов.
Ему, как и комиссару, и начальнику штаба, было ясно не только это, но и многое еще, не высказанное командиром полка оттого, что это и так должно быть ясно.
Война здесь, в сопках, перемеженных болотами и озерами, имела еще и ту особенность, что применение в массах танков, автомашин, самолетов, мотоциклов и прочей техники, определявшей исход и картину боев на юге, было почти невозможно. Дорог не было, построить их не успели, да и там, где они были, маневр техникой ограничивался, по существу, этими дорогами. Стрелковое оружие, артиллерия, минометы — вот чем, в основном, воевали. Сейчас — зимой — лыжи были главным средством передвижения… Поэтому ясно было, что противник не может что-то существенно изменить в своих планах: войска с места на место быстро не перебросишь, не создашь где-то неожиданно численного перевеса. Для этого надо время, а теперь, когда мы знали планы врага, время позволило бы и нам принять такие меры, чтобы надежды на успех у противника не осталось никакой. Зная, что планы их нам известны, фашисты, конечно, торопились не изменить что-то, а осуществить задуманное как можно скорее.
Стремясь подготовиться к наступлению скрытно, враг сосредоточил основные силы поодаль от линии фронта. Подготовиться незаметно фашисты сумели, и то, что на линии фронта нами не было обнаружено новых сил врага, произошло оттого, несомненно, что их действительно до времени тут не было. Теперь же фашисты, конечно, со всех ног гнали своих солдат к линии фронта. Но как бы они ни старались, больше часа времени выиграть не могли, а наступление было назначено на десять утра.
Пока подойдут основные силы врага, бой предстоял только с теми частями, что всегда были в обороне. Перевеса в численности у нас не было и перед вражьими силами в обороне, но не было большого перевеса и у фашистов. Тут наладилось своеобразное равновесие сил, позволявшее нам не пустить врага дальше.
Такое положение на линии фронта сохранится еще несколько часов, пока не подойдут части врага, подготовленные для наступления. Эти-то часы и хотело использовать наше командование для того, чтобы упреждающим ударом спутать планы врага и выиграть время. Атакуя наши позиции на исходе ночи, враги приучили нас думать, что в другое время не пойдут. Это тоже, несомненно, делалось для подготовки будущего наступления. В десять часов в обороне народу у нас было мало, снимались и посты охранения в нейтралке. Враг хотел использовать и эту возможность, назначив наступление в такое непривычное время. Он подготовился к наступлению хорошо. Но теперь и хитрость с сосредоточением сил в глубине обороны, чтобы мы ничего не узнали, и хитрость со временем наступления играли уже нам на руку. Чтобы принять какие-то контрмеры, у нас было немного времени. Два козыря могли нам помочь в успехе контрнаступления. Первое — мужество бойцов, второе — внезапность. Внезапность обеспечивалась не только атакой без артподготовки. Враг знал, что его планы известны, знал наши силы, и, конечно, в голове не держал, что мы пойдем в наступление. Он думал, что мы теперь мечемся, как бы что сделать, чтобы устоять в обороне.