Обычно угрозы только стимулировали его, но сейчас ему было как-то не по себе. Словно зрителю ужастика, который с удовольствием щекотал себе нервы происходящим, пока ему не предложили шагнуть из зрительного зала на экран. Да и вообще, выходить из поезда, при всей относительности его уюта, в холодную ненастную ночь отчаянно не хотелось. Это мой профессиональный долг, сказал себе Николай. Черт с ним, с «Вервольфом», но в этой истории с комбинатом я должен разобраться до конца… хотя бы для себя лично, даже если не смогу это опубликовать… Но в то же время другой голос, которого он никогда не слышал в своем сознании прежде, твердил: нет, не надо ни в чем разбираться, радуйся, что выбрался из Красноленинска целый и в здравом рассудке, уноси ноги и забудь про это место… забудь, как сказала Светлана…
Что это со мной, сам удивился себе Николай и понял, что к психическому дискомфорту добавляется физический. Кажется, он отсидел себе ногу. Селиванов попытался сменить позу на более удобную и понял, что не чувствует обеих ног. Да что еще за черт?!
Но прежде, чем он попытался массировать бедра, за дверью послышались шаги. В первый миг он подумал, что это проводница пришла забрать стаканы, но тут же понял, что походка совсем не похожа на женскую.
Видимо, другой пассажир… но, поскольку никаких остановок от самого Красноленинска не было, это не мог быть кто-то только что севший. Вероятно, кто-то из соседей по вагону направляется в туалет, только и всего… Но дверь открылась без стука, и в купе вошел невысокий пожилой мужчина в расстегнутом пальто и старомодной шляпе; на остреньком носу блеснули очки в массивной оправе.
— Вы? — ошарашенно произнес Николай. — Что все это значит?
— Добрый вечер, Николай Анатольевич, — сказал Аркадий Семенович, усаживаясь напротив него и обстоятельно устраиваясь; шляпу он положил на столик.
— Только не говорите, что оказались в этом поезде случайно, — огрызнулся Селиванов.
— Не собираюсь, — благодушно улыбнулся Васильчиков.
— Так за всем этим стоите вы?
— Ну что значит за всем… я — всего лишь скромный служитель. Хотя и, в некотором роде, не самого низшего уровня.
— А говорили, что простой пенсионер, — криво усмехнулся Николай.
— Ну, Николай Анатольевич, разве вы не знаете, что бывших чекистов не бывает? — ласково попенял ему Васильчиков. — Я, признаться, даже удивлен был вашей доверчивостью. Такой, в некотором роде, искушенный газетный волк…
— Что вы от меня хотите? Я уехал из города и отказался от своего расследования. Что вам еще надо?
— Исполнить вашу мечту, Николай Анатольевич.
— Мечту?
— Ну вы ведь хотели попасть во внутренний круг комбината. При помощи этой бумажки, я полагаю? — Васильчиков поднял со столика все еще лежавший там пропуск. — На самом деле никаких пропусков во внутренний круг не существует… я имею в виду, настоящих пропусков. Но попасть туда, в общем-то, несложно, и эта бумажка годится для этого не хуже, чем любая другая…
— А выйти оттуда… — произнес Николай, начиная понимать.
— А вот это, в некотором роде, проблематично.
— Я, конечно, понимаю, — сказал Селиванов, стараясь говорить спокойно, — что где-то здесь за стенкой ваши люди, помоложе и поздоровее вас. Но им потребуется время, чтобы попасть сюда. Что помешает мне прямо сейчас схватить вас за горло и…
— Попробуйте, — пожал плечами старик, даже не пытаясь тянуться за оружием или подавать какие-то знаки.
Николай напрягся — и понял, что руки не слушаются его точно так же, как и ноги.
— Чай, — догадался он. — Что вы подмешали в чай?!
— О, это очень древний эликсир, — серьезно произнес Васильчиков. — Его использовали еще древнегреческие жрецы во время элевсинских мистерий. Христиане пытками вырвали у них эту тайну, и долгие века она сберегалась при дворе византийских императоров. С Софьей Палеолог рецепт попал на Русь, где был утрачен в период Смутного времени, но вновь обретен при Петре стараниями чернокнижника Якова Брюса… да шучу я, шучу, — широко улыбнулся Аркадий Семенович, — уж простите старика. На самом деле это разработка одного из ведомственных институтов семидесятых годов. Мы, в некотором роде, идем в ногу со временем, хотя и верны традициям… Хотя там действительно присутствуют эрготоксины, которые, по одной из версий, применялись элевсинскими жрецами… Не вдаваясь в подробности — я сам, признаться, не химик — сейчас кровоснабжение ваших конечностей нарушено, и вы не можете ими пользоваться, и общий тонус также понижен, хотя сознание сохраняет ясность. Эффект этот временный и обратимый, что отвечает нашим обоюдным интересам. Так что́, побеседуем мирно, как интеллигентные люди?