— Гуманизм?
— Во-первых, они мало того что использовали преимущественно всесожжение, но, главное, они не жгли свои жертвы живыми. Сначала травили газом, а это значительно снижает ценность жертвы. Ну сами посудите, это как сравнивать парное мясо с размороженным… А самое главное — они пожалели своих. Решили откупиться преимущественно евреями. Вот это была их роковая ошибка. В результате, как можно было бы догадаться с самого начала, главный выигрыш от этих жертв получили евреи, а не немцы. Евреи вообще очень хитрый народ… обратите внимание — еще со времен Торы нет более непримиримых борцов с человеческими жертвоприношениями, чем они. Почему? Потому что им не нужны конкуренты. Они даже навязали почти всему миру монотеизм — ведь это чисто семитское изобретение, ни один другой народ, если не брать в расчет безумного фараона Эхнатона, не пришел к такой идее самостоятельно. Хотя тема жертвоприношения сохранилась и в авраамических религиях, пусть и слегка завуалировано… Да, я понимаю, что вы хотите возразить — сами евреи тоже это исповедуют. Правильно им не нужно вызывать подозрения у других. Сами они никого в жертву не приносят — ни христианских младенцев, ни своих собственных. Они добиваются того, что за них это делают другие. Обратите внимание — евреев веками преследуют и убивают, а они в результате становятся все сильнее! Немцев они, в некотором роде, развели просто образцово-показательно. Поэтому Израиль нерушимо стоит до сих пор, и двести миллионов арабов ничего не могут с ним поделать, несмотря на всех своих шахидов. Шахиды — это, конечно, хорошо, но их лишь тысячи. Где им перекрыть еврейскую жертву в шесть миллионов…
— Не думаю, что родные погибших в Холокосте с вами бы согласились.
— Ну разумеется, Николай Анатольевич! Понятное дело, что простые люди не имеют об этих тонких материях никакого понятия — ни в Израиле, ни в Германии, ни в России. И понятно, что необходимость массовых жертв выглядит, в некотором роде, жестоко, поэтому посвященным приходится всячески маскировать это от широкой общественности. Но что делать — не мы создали этот мир.
— А кто? Древние боги, которым поклоняется ваша сумасшедшая секта со времен Ивана Грозного?
— Ну помилуйте, Николай Анатольевич, какая же секта, если на этом веками строится вся политика государства Российского? И, между прочим, еще и до Ивана Грозного, он лишь организовал процесс на должном уровне. И обратите внимание — это работает. Практика — лучшая проверка теории, не так ли?
— Угу. Работает. Как у тех же ацтеков. Они верили, что, если не приносить жертвы, перестанет всходить солнце. Они приносили жертвы, солнце всходило. Значит работает. Проверить, что будет с солнцем, если перестать убивать людей, они не рисковали.
— Но у нас-то как раз есть такие проверки. Вот вы изволите называть меня сумасшедшим, но сами-то постарайтесь судить здраво и непредвзято. Всякий раз в истории России, когда уровень жертв был велик, государство росло и укреплялось. Всякий раз, когда он падал, упадок переживало и государство. В последние пятнадцать лет это особенно наглядно.
— И кому же вы приносите эти жертвы? Кетцалькоатлю? Рюрикову Одину? Перуну и Велесу?
— Вот напрасно вы иронизируете. Я ведь вам уже сказал не имеет значения, как их называть. Даже разница между политеизмом и монотеизмом, на самом деле, не имеет значения. Я, если угодно, знаю об их природе не больше вашего. И никто не знает. Может быть, это даже не боги… или не бог… в обычном смысле слова. Есть, например, такая радикальная теория, что это, в некотором роде, эгрегор, порожденный коллективным сознанием… или бессознательным… впрочем, я не силен в таких материях. Я всегда занимался более, в некотором роде, практическими задачами.
— Практическими задачами по принесению людей в жертву неизвестно кому или чему?
— Известно чему, Николай Анатольевич. Величию и славе России. Лично мне, как и поколениям моих предков, этого достаточно.