— И машину с GPS у вас тут, небось, тоже негде арендовать, — недовольно пробормотал Николай.
— С джипом «С»?
— Спутниковый навигатор… если по такой глухомани вообще базы данных существуют… — рассеянно пояснил Селиванов, листая справочник и не особо задумываясь, понимает ли его старуха. Телефоны местных властей отыскались, конечно, на первой же странице, а вот в разделе «Прокат» фигурировал только прокат бытовой техники, прокат велосипедов и, неожиданно, прокат свадебных платьев. О прокате автомобилей не было ни слова. Правда, справочник был напечатан чуть не десять лет назад, но учитывая, что с тех пор экономическая ситуация в привязанном к комбинату городе только ухудшалась…
— У нас, у кого машин нет, на автобусах ездят, — подтвердила его подозрения старуха. — Только они ходят редко и ломаются часто. Ну или на такси, кто богатый. Или пешком, когда недалеко, город-то маленький.
— А до комбината далеко?
— Да нет, недалече. Если напрямик по Коммунистической, то почти совсем рядом, но это через свалку идти, лучше не надо. Там бомжи живут, опасно. Только большой компанией если.
— У вас тут такие страшные бомжи? — усмехнулся Николай, привыкший к тому, что бомж — это жалкая, провонявшая мочой развалина, служащая безропотной жертвой для всех желающих — хоть шпаны, хоть милиции — но сама по себе представляющая опасность только в санитарно-гигиеническом плане.
— А бездомные собаки что, не страшные, особенно когда стаей? А человек — он пострашнее собаки будет. Вы знаете, чем эти бомжи питаются?
— Неужели московскими корреспондентами?
— Вы напрасно шутите, — поджала губы старуха. — Люди разное говорят. Трупы расчлененные и объеденные находили, это точно. А сколько еще тех, которых не нашли! У нас тут вообще люди часто пропадают.
— Да вы прикиньте, сколько их должно пропадать, чтобы прокормить хоть одного людоеда!
— Никто ж не говорит, что они только людей едят. На свалку со всего города отбросы свозят.
— Откуда у вас тут вообще бомжи? Я думал, это бедствие больших городов.
— Раньше многие из них на комбинате работали. Как работы не стало, квартиры свои продали или пропили, и куда им теперь деваться?
— Как это куда? В округе полно брошенных деревень. Заселяйся и живи, все лучше, чем на свалке.
— Нет, они работать на земле уже не могут. Это же комбинатские, они уже, почитай, и не люди…
— Мутанты, что ли? — хмыкнул Николай. А что, если это производство и впрямь такое вредное, может, не такой это и бред. Конечно, люди в первом поколении ни от какой отравы мутировать не могут, это бывает только в безграмотной фантастике, но сколько поколений уже живут и работают здесь?
— Никуда они со свалки не уйдут, пока там хоть какая-то еда есть, — подытожила старуха, проигнорировав его реплику.
— Ну ладно, уговорили, к бомжам-людоедам не пойду. («Хотя, возможно, и пригодилось бы для статьи, — подумал Николай про себя. — Наглядные, так сказать, последствия фактического закрытия комбината… Но к подобной публике действительно подход нужен, а я с быдлом на его языке общаться не умею.») А более приятные пути на комбинат есть?
— Это, как отсюда выйдете, пройдете полквартала до перекрестка в сторону центра…
— Центр — это куда?
— Вон туда, — показала старуха. — То есть сам центр левее, но улица так идет.
— А комбинат где?
— Там, — она махнула рукой под тупым углом к предыдущему направлению. — Его даже отсюда видно, вон видите труба торчит?
Николай подошел к окну и действительно различил вдали над плоскими крышами одинокую трубу, упиравшуюся в низкое, безнадежно-серое небо. Дождя, впрочем, не было, хотя он, похоже, мог пойти в любой момент.
— Так зачем же мне идти в другую сторону?
— Так вы дослушайте, что ж вы такой нетерпеливый! Там остановка второго автобуса. Он идет прямо на комбинат. Но только он большой крюк делает — по Маршала Жукова, по Свердлова, по Юровского, потом опять по Жукова…
— И зачем же так петлять?
— Специально так маршрут проложили, чтобы со всех кварталов рабочих на комбинат собирать. Сейчас эти автобусы почти пустыми ходят.