Отчасти это спасало, так как несмотря на ужасное мучение я оставался в сознании и мог даже довольно чётко думать. Но всё равно, ситуация оставалась критической.
Движения сгустка жизненной силы, становившегося всё больше за счёт поглощения окружающей энергии, были совершенно непредсказуемы. Пока что мне хватало умений, чтобы не пускать его к сердцу, где он привёл бы в хаос круги, и к мозгу, где он обернулся бы потерей сознания и моей неминуемой смертью. Но с каждой секундой я слабел, а сгусток рос. Надолго ли меня хватит?
Нужно было срочно что-то придумать. В мозгу завращались шестерёнки, обрабатывая огромные массивы воспоминаний Бафомета.
Вот только проблема была в том, что заклинаний подобных Технике тела Амат не знал ни он, ни кто-либо иной в истории. Когда ради интереса я заговорил об этом с Одуванчиком, обернув это в обёртку мысленного эксперимента, архимаг лишь посмеялся.
Магию, фактически превращавшую человека в энергетического вампира, было практически невозможно разработать. Слишком большое количество переменных нужно было учесть. А любой недочёт в работе с жизненными силами мог обернуться скоропостижной и мучительной смертью. Даже сам Бафомет никогда не рассматривал подобных идей всерьёз, хотя его дух не зависел от занимаемого тела и был бессмертен.
Отсюда, во-первых, в очередной раз можно было поразиться тому, на что способен мой гримуар. А в-вторых, можно было с полной ясностью осознать: в ситуации, в которой я оказался из-за собственной жадности, знания Бафомета могли помочь лишь опосредованно, в качестве базы. В основном я мог рассчитывать лишь на самого себя.
И на самом деле, это было…
Нормой.
В мире магии, как, на самом деле, и почти в любом другом аспекте жизни, если ты всецело полагался на чей-то чужой опыт и знания, то далеко уйти было почти невозможно. История в девяноста девяти процентах случаев помнила не тех, кто делал всё по чьей-то указке, а первооткрывателей и инноваторов. И я это довольно неплохо понимал, осознавая, что однажды память Бафомета окажется бесполезной.
Вот только почему нельзя было сделать сделать так, чтобы от моей изобретательности не зависела моя же жизнь?!
Уф…
Сосредоточься, идиот. Думай. Тебе нужна идея, концепция, принцип — остальное ты уже сможешь выстроить на основе имеющихся знаний. Всего одна зажёгшаяся над головой лампочка! Что угодно, не важно насколько безумное, ты должен найти способ выжить и вместе с Гленом, Джулией и Линдой…
Лампочка, пока ещё тусклая и в любой момент готовая перегореть, всё-таки вспыхнула.
Линда. Перестройка тела. Проблема, вызванная кровью нечеловеческой расы. Особенности тел нечеловеческих рас. Особенности использования энергии нечеловеческими расами. Феи. Крылья фей. Даньтянь.
Цепочка, на самом деле, была довольно кривой, но это и правда могло сработать.
Феи в этом мире были. Однако, в отличие от привычных для землянина крошечных человечков типа Динь-Динь, это были существа вполне нормального размера, в среднем лишь чуть ниже людей.
Тем не менее, их крылья были почти ровно такими же, какими я мог бы их представить: тонкие, почти ажурные, прозрачные крылышки, к которым не было подсоединено ни одного крупного мускула и на которых по всем законам физики и анатомии было невозможно летать. А феи летали.
Да, законы физики вполне успешно нарушала магия. Но феи, как и люди, как и любые расы Хейхи в принципе, не рождались сразу магами, и далеко не все магами становились. Тем не менее, летать они умели все.
И дело было не в чуде и не в волшебной пыльце. Дело было в жизненной энергии, наполнявшей их крылья. С самого рождения в их крылышках, поначалу действительно почти бесполезных, постепенно накапливалась жизненная сила. И где-то годам к семи-восьми её становилось достаточно, чтобы тонкие стрекозиные крылышки могли поднять тело в воздух.
При этом жизненная сила не была вплавлена в крылья фей, она была всего лишь топливом. Когда заканчивалась — полёт прекращался и нужно было дождаться, когда жизненная сила восстановится. Почти та же система, что и у магов с маной.
Это была первая половина моего озарения, демонстрировавшая, что мой подход с непосредственным поглощением жизненной силы телом — не единственно возможный.
Второй же половиной было земное воспоминание о читанных в большом количестве азиатских новеллах про боевые искусства. Там воины в боях использовали энергию, которую копили в особом полумистическом органе — даньтяне. Меня, помнится, всегда интересовало, что это за штука такая, является ли она материальной или просто некой концентрацией силы, потому что описывали даньтянь каждый раз очень размыто и поверхностно.
И вот, похоже, мне предоставился шанс самому ответить на эти вопросы.
Вытянув из сердца столько маны, сколько был способен, я отправил её наперерез буйствующему в теле сгустку жизненной энергии. Однако на этот раз не чтобы рассеять его или подавить, а чтобы направить его туда, куда мне было нужно.
Изобретать велосипед и нарушать традицию я не стал, избрав местом для своего даньтяня область под пупком. Полтора миллиарда человек не могут ошибаться все сразу и, если уж они выбрали это место как подходящее для того, чтобы оставить там источник жизненной силы — пусть будет так.
Окружённый маной сгусток жизненной силы начал активно сопротивляться, пытаясь вырваться и продолжить свои бесчинства. Однако позволить ему это я никак не мог, подключив к делу ещё одну порцию маны, а потом ещё одну, и ещё.
Спустя несколько минут буян наконец был усмирён и доставлен на место. Боль, к счастью, притихла, и управлять процессом стало куда проще. Проблема была в том, что, если бы я сейчас потерял контроль над маной, вся она была бы тут же впитана тем же сгустком, что лишь увеличило бы его и так огромный разрушительный потенциал. Его энергетическая “масса” стала слишком большой и уже начала затягивать всё вокруг.
Потому у меня была лишь одна попытка и я должен был сделать всё правильно. А ведь самое сложное было ещё впереди. Теперь мне было необходимо как-то привязать этот сгусток к его текущему положению. Сделать так, чтобы, когда я отпущу вожжи маны, он не только не отправился вновь крушить моё тело, но и начал работать на меня, как тот самый даньтянь.
К счастью, тут я уже мог опираться на знания Бафомета.
Зачарование — магия, запечатывающая другую магию в предмете, чтобы её можно было использовать позже. Правда, само по себе имевшееся у меня заклинание Младшего зачарования было сейчас бесполезно. Но стоящие в основе зачарования концепции и принципы, в которых Бафомет отлично разбирался, были сейчас как нельзя кстати.
Мана, окутывающая сгусток жизненных сил, начала расходиться в стороны длинными и тонкими лучами. И так как каждый такой лучик был изнутри полым, жизненная энергия из сгустка тут же просочилась в эти лучики.
Мысленно контролируя эти лучи, я минут за десять добился того, что они заполнили всё тело, добравшись до каждого пальца, каждого органа и каждой мышцы. А затем я осторожно, чтобы не вызвать очередной нестабильности, раскрыл кончики лучей, превращая каждый в нечто наподобие медицинской иглы.
Из-за большой длины и малой толщины лучей, внутри них все вихри жизненной силы улеглись. В результате, выходя из этих игл, она совершенно спокойно начала связываться с моей плотью, расходясь по окружающим тканям.
Убедившись, что этот этап оказался удачным, я начал постепенно рассеивать лучи маны. От кончиков к самому сгустку жизненной энергии. Несмотря на то, что маны у меня осталось меньше половины, я действовал максимально медленно и осторожно. Нельзя было допустить, чтобы жизненная энергия начала вновь бурлить.
Ещё минут двадцать я в темпе улитки убирал сдерживавшие нити жизненной энергии стенки из маны, пока в конце концов не остался, собственно, один только главный сгусток. Окружавшая его теперь оболочка походила на швейцарский сыр, сквозь тысячи отверстий постоянно выходила и растекалась по телу энергия.