Отпустив командиров заниматься неотложными делами, я направился произвести хоть краткий допрос захваченного командующего 2-й танковой группы вермахта. Ну, никак я не мог хоть немного не насладиться своим триумфом, допрашивая немецкого генерала. Хотя в голове мысли стучали как молоток:
— Юрка, нехрен, тебе молоть языком с этим генералом. Всё равно, на уровне бригады, все сведения, которые ты, конечно, сможешь выжать из этого заносчивого немца, не имеют значения. Нужно этих офицеров срочно доставить к генералу Болдину. Тем более, он в Волковыске собирает судьбоносное для всех войск в Белостокском выступе совещание. Вот там все сведения, которыми обладают эти высокопоставленные немецкие офицеры, будут на вес золота. К тому же, мы захватили кучу немецких топографических карт и других документов с планами немцев. Да вся же их операция по вторжению, по крайней мере, со стороны Бреста будет у нас как на ладони. С этими сведениями 6-й мехкорпус укатает в блин и остатки 2-й танковой группы, и 4-ю немецкую армию. Тем более, Ветров с тылу подрежет крылышки рвущейся к Белостоку и Волковыску 4-й армии. У немцев, практически все 88-мм зенитки находятся в передовых частях, так что, наши КВ у них некому будет остановить.
Наверное, под воздействием этих мыслей мой разговор с Гудерианом получился скомканным и недолгим. Допрос происходил в бронеотсеке один на один. Я только узнал, какие силы наступали по трассе Пружаны — Ружаны — Слоним и провёл ничего не значащую беседу на общие темы.
Выпустив Гудериана и выбравшись сам из бронеотсека, я начал раздавать распоряжения. Все вокруг стали бегать и страшно суетится. Конечно, я поставил очень жёсткую задачу — через десять минут всё подготовить для того, чтобы в 15:00 подразделению, которое выделяется из состава мехгруппы, начать движение по маршруту Слоним — Волковыск. Чтобы моей группе выступить через десять минут, нужно было изрядно побегать. Хотя наш конвой был не очень большой, но, чтобы пригнать из леса отправляющуюся в Волковыск технику, нужно было минут семь.
Я решил, что, кроме трофейных машин, в этом конвое будет две бронемашины — БТ-10 (мой привычный уже боевой штаб) и радиофицированная БТ-20. Пленные офицеры и охрана поедет на трофейном грузовике. Я с Шерханом на Опель-адмирале — нужно же было поблаженствовать на мягком сидении генеральского автомобиля, а Наилю поуправлять трофейным Опелем, ведь он так об этом мечтал. Гудериан, как наиболее ценный наш приз, будет находиться в бронеотсеке БТ-10, под персональной охраной Якута. Первым будет двигаться БТ-20. Он же будет отбиваться от немецких самолетов, если всё-таки мы покажемся им заманчивой целью. Но этого, я надеялся, не произойдёт. В какой бы я ни был эйфории от наших побед, но анализировать все действия немцев продолжал. За всё время нашей операции немецкая авиация не появилась. Из этого факта я сделал вывод, что на нашем участке фронта в руководстве вермахта творится сущий бардак. Всё взаимодействие наземных сил и люфтваффе нарушено. Просто-напросто, не стало того, кто отдавал распоряжения на бомбёжку наших порядков. Пока там у них всё нормализуется, должно пройти какое-то время. А нет приказа, и немецкие лётчики не будут заниматься самодеятельностью. «Орднунг», понимаешь ли!
В 15:03 наша маленькая колонна тронулась в путь. Через двадцать минут в свой рейд должна была выступить и мехгруппа Вихрева. Ехать нам пришлось окружным путём, по просёлочной дороге, в окрестностях которой были расположены части, принимавшие участие в нашей операции. Напрямик по асфальтовому шоссе проехать было невозможно. Там земля и асфальт буквально встали дыбом в результате работы 152-мм гаубиц.
Когда мы, уже миновав Ружаны, выехали на асфальтовое шоссе, молоточек, стучавший в моей голове, утих, и я смог забыться. Нет, не уснул, просто полностью погрузился в себя. Начал вспоминать факты из прошлой реальности и сопоставлять их с тем, что происходило сейчас. Получалось, что мне реально удалось совершить невозможное — изменить вектор исторического развития. А что? За то время пока нахожусь в теле моего деда, я убрал со сцены такую историческую личность, как Гудериан, да и Клопов чего-то стоил. Практически в самый решающий момент войны удалось вырвать самые ядовитые зубы у коричневого дракона. Наиболее боеспособные соединения 2-й Танковой группы уничтожены.
Как я узнал у Гудериана, в наш огненный мешок попал практически весь 47-й моторизованный корпус. А там были 17-я и 18-я танковая, и 29-я мотопехотные дивизии. Если сюда ещё добавить уничтоженную под Ивацевичами 3-ю танковую дивизию Моделя, то, получается, мы весьма сильно сократили численность истинно боеспособных дивизий вермахта. Больше им взять таких опытных и бесстрашных солдат неоткуда. На нашем направлении в 4-армии есть только две хорошие дивизии, во 2-й танковой группе осталась только одна отличная дивизия — это 4-я танковая, и практически всё. Остальные войска ничем не лучше наших частей. Остается, конечно, люфтваффе, но с этим нужно смириться, как с неизбежным злом, и все манёвры осуществлять либо ночью, либо под сильным зенитным прикрытием. Но, в конце концов, мы и на немецкую авиацию найдём управу, дай только время.