ему было приятно. Спиро, так Спиро! Немного рыбак, немного портовый грузчик, немного контрабандист — мелкий, конечно! — в общем, всего понемногу. Тип хорошо известный и не раз описанный. В двадцатом году при эвакуации белых, он тоже, на свое горе, оставил Одессу, увязавшись за каким-то «негоциантом», — так он говорил. Впоследствии негоциант оказался просто жуликом. Дядя Спиро признавался, что его погубила жажда путешествий, ему хотелось повидать мир. Повидал. Долго мыкался в Болгарии, потом в Югославии. Потом перебрался во Францию и осел в Нормандии. Здесь ему пригодилась старая черноморская хватка, и дядя Спиро постепенно сделался нормандским рыбаком, но за рыбой ходил редко. Зарабатывал себе на жизнь главным образом тем, что вязал сети, чинил лодки, смолил борта и днища, делал на черноморский манер поплавки для сетей, гарпуны, крючья и прочую снасть, потребную рыбакам в их промысле — тут он знал толк. Врастал в чужую жизнь, прилепился к ней повседневным бытом. Одессы, однако, забыть не мог. По ночам, во сне, видел Дерибасовскую, видел лестницу, спускающуюся к морю, видел бронзового дюка Ришелье — плакал. Когда после разгрома Франции и бегства английских войск за канал, пришли немцы, дяде Спиро вовсе стало невмоготу. В глазах темнело, когда видел на улицах рыбачьего поселка немецких мотоциклистов, пятнистые броневики или громадные фуры, запряженные тяжеловозами. Вспоминались интервенты в Одессе времен гражданской войны, патрули в порту, наглые офицеры на Французском бульваре, тела повешенных, раскачиваемые ветром. Теперь было не до слез — дядя Спиро скрипел зубами, обдумывал способы — как бы насолить немцам. Вскоре случай представился. На исходе зимней ночи, когда выл ветер и хлестал дождь, в его домишко тихо постучали. Когда дядя Спиро открыл дверь, из дождливой темноты через порог со стоном шагнул насквозь промокший человек — и тут же упал. Дядя Спиро перетащил его в комнату. Лужа воды, которая натекла на пол, быстро становилась красной — у него сочилась кровь из раны в боку. Человек был из-за канала, с той стороны — из Англии. Дядя Спиро снял с раненого мокрую одежду, перевязал бок, одел во все сухое, натянул на него старую вязаную фуфайку и уложил возле печи, сложенной из громадных обломков дикого камня. Потом выхаживал его — крепким рыбным бульоном и нормандской яблочной водкой. Он и рану промывал ему водкой — тот быстро поправлялся. Хотя за такие дела немецкие оккупационные власти грозили жителям виселицей, дядя Спиро держался как обычно — спокойно, просто. Он словно помолодел, и Одесса ему теперь вспоминалась уже радостно, хорошо. Так у него начались связи с людьми из-за канала, и месяц от месяца становились все прочнее. Теперь у него в подвале иногда хранились патроны, оружие, продовольствие — для тех, кому в том бывала нужда. Совсем недавно, уже этой весной, на рассвете, трое здоровенных парней приволокли в домишко дяди Спиро спеленатую брезентом куклу. Когда куклу распеленали, оказалось, что внутри брезента находился сильно помятый немецкий полковник с кляпом во рту. Ему дали отдышаться, вытащили кляп, влили в него стакан все той же нормандской яблочной водки и немедленно стали допрашивать. Его должны были переправить за канал следующей ночью, но самое главное стремились вытащить из него сейчас же, немедленно, и передать по радио. Он был важной фигурой, за ним специально охотились. Его погубила страсть к девочкам. Полковника спокойно выкрали из гостиницы небольшого курортного городка в ста милях от рыбацкого поселка. В руках у разведчиков он оказался довольно словоохотливым, особенно под прицелом автомата. Его допрашивали весь день. То, что он говорил, тут же кодировали и передавали по радио. Дядя Спиро все это слышал. Вечером полковника опять увязали в брезент и уволокли в ночь. За парнями и их добычей с той стороны в условленное место должен был прийти парусник. Ночью на побережье поднялась пулеметная и автоматная стрельба, бросали осветительные ракеты. Чем все это кончилось, дядя Спиро не знал. На следующий день, под вечер, к нему пришел Гастон, сосед, старый рыбак. Он сказал, что немцы чем-то обозлены. Целый день слышалось тарахтенье машин и мотоциклов. Они явно что-то замышляют. Дело может обернуться очень плохо, немцы шутить не любят. У Гастона недалеко есть лодка. Надо бежать. Немедленно. Что думает дядя Спиро? Дядя Спиро думал то же самое. В темноте они незаметно отчалили. Через час были далеко в море. Позади, на берегу, над поселком, стояло зарево. Слышались крики, автоматная трескотня. Так дядя Спиро оказался в Англии.