Вспомнив про своего начальника штаба, я снова ощутил укол ещё вчерашнего стыда. Как же я облажался, убеждая всех, что гитлеровцы нападут 15 июня. Но если вчера я залёг в свою берлогу из-за того, что мне было невыносимо неловко перед моими сослуживцами за своё неоправданное карканье, сегодня только лёгкий укол стыда, и всё. Напротив, сейчас я был даже весьма доволен этой ложной тревогой. Имея такое свойство характера, легко обращать минусы в плюсы, я с такой же лёгкостью перестроился из зацикленного параноика в мудрого организатора генеральной репетиции. Ведь теперь стали очевидны все наши промахи и узкие места. И уже сегодня я собирался устроить "разбор полётов" и основательно вздрючить виноватых в просчётах.
В 8-20 началось наше совещание. Правда, совещанием это действо было назвать довольно трудно. Скорее, это походило на судилище, где главным прокурором, судьёй и палачом был я. Некоторые командиры, судя по всему, пожалели, что немцы вчера не напали на СССР. Им было бы легче выдержать атаку многочисленных танков противника, чем достойно устоять перед таким прессингом. Буйствовал я часа три, потом, сам от себя утомившись, распустил подчинённых со словами:
— Чтобы в течение этой недели все недостатки были исправлены. В следующую субботу повторим учение. Я вам, хрен, дам спокойно дрыхнуть. Всю ночь с субботы на воскресенье, а также весь выходной будете у меня сидеть в окопах. Я вас научу родину любить, халтурщики хреновы! Кто опять допустит такие ляпы, как вчера, с того всю шкуру сдеру, пожалеет, что вообще на свет появился!
После этого совещания, до самого вечера мы с Шерханом объезжали подразделения бригады. В каждом из них я устраивал разнос командирам по итогам их действий в прошедшую ночь. Даже во время обеда в расположение одной из рот моторизованной группы я устроил форменную выволочку моему другу Валере Сомову. Конечно, наш разговор происходил один на один. Подытожив свой инспекционный выезд, я пришёл к выводу, что даже рад произошедшим во всех подразделениях бригады коллизиям. Это заставило людей переосмыслить свои действия, и я с удовлетворением наблюдал, как в каждой, из посещённой мной, части шли усиленные тренировки личного состава.
На следующий день, с самого утра отправился на совещание в Белосток. Собравшиеся там командиры, встречали меня ироническими улыбками. Ещё бы, ведь я прожужжал всем уши, предрекая нападение Германии 15 июня. Может быть поэтому, когда я единственный выступил против рекомендации начштаба 10 армии Ляпина на разрешение отпусков для командиров, в зале началось недовольное перешёптывание. Хорошо, что моя бригада непосредственно не подчинялась штабу 10 армии. А то, прямо на этом же совещании меня вздрючили бы "по самое не могу". А так — недовольно погудели, и плавно перешли к другим вопросам.
А я сидел и удивлялся, как такая недальновидная идея могла пройти мимо командарма-10 Голубева. Это же был грамотный военоначальник. Он был в числе слушателей первого набора, окончивших Академию Генерального штаба РККА. Голубев, являлся весьма опытным командиром, без спешки прошедшим все ступени высшего командования. Почему он своей властью не перенесёт все отпуска, хотя бы на конец лета. В преддверии осени и зимы нападение Германии было бы исключено. Неужели он не чувствует витающей в воздухе опасности, ведь масса признаков говорила о близости войны.
После "облома" 15 сентября, я напряжённо начал выискивать знаки и факты, которые указывали бы на явные намерения немцев. Будущее теперь для меня было закрыто, так же, как и для остальных людей. И теперь я с гораздо большим вниманием анализировал ту новую информацию, которую получал от сослуживцев. Вот и теперь, жадно впитывал новости, которыми делился, сидящий рядом со мной, командир 6-го ПТАБРа подполковник Юрьев. Он, заметно иронизируя по поводу теперешней ситуации, шептал:
— Представляешь, Юр, что творят попы! Ты же знаешь, что моя бригада дислоцирована в местечке Ружансток. Там мы занимаем комплекс зданий католического монастыря. Монахов выселили ещё в 39-м, но храм не тронули, и в нём продолжают совершаться богослужения. Так вот, недавно священник открыто призвал прихожан молиться, чтобы кара Божья обрушилась на большевиков в день летнего солнцестояния, то есть — 22 июня. Что творится в этом мире — Генштаб не знает, а какой-то занюханный поп знает, что война начнётся 22 июня. А вообще-то, я на этого гада натравлю наши органы! Пусть он там попробует проповедовать свой бред.
Когда мы, уже после совещания, вышли из здания штаба и встали перекурить, подполковник начал делиться своими бедами. В первую очередь, он жаловался на снабженцев и Госплан. Оказывается, вооружение в его артиллерийские полки поступило в очень ограниченных количествах. Потребности в автомобилях и тракторах закрыты процентов на 10–15. Из орудий бесперебойно поступали только 76-мм пушки, не поступило ни одной 107-мм-ки. Со снарядами тоже была беда, обеспеченность выстрелами к 85-мм зенитным орудиям составляла 20 процентов, к 37-мм — десять процентов.
Выстрелов к 76-мм пушкам было по общему количеству вроде бы и достаточно, но бронебойных снарядов из них практически не было.
Раскрасневшись от явного желания высказаться и поплакаться перед своим коллегой противотанкистом, подполковник просто выкрикивал:
— Ты представляешь, у меня в полках даже по одному дивизиону пушек не наберётся, а стрелкового оружия, вообще, смешно сказать — по сто самозарядок.
Он жаловался, а я самонадеянно радовался, что не пошёл по лёгкому пути и не стал ждать "манны с небес", доверившись Госплану и централизованным поставкам. Уже тогда мне было ясно, что новейших 107-мм пушек бригада вряд ли дождётся, да и тракторов, а тем более вездеходных "Комсомольцев", тоже.
Между тем, Юрьев продолжал:
— Тебе, Филиппыч, повезло, что ваша бригада имеет такого проныру, как Стативко. Этот хохол умудрился увезти из-под носа моих ребят партию 37-мм выстрелов к зениткам и это притом, что ваша бригада не приписана к нашему артскладу в Белостоке. Да и вообще, этот Бульба буквально обобрал уже всю 10 армию. Хотя вы к ней и не относитесь, но он каким-то образом умудрился все резервы лошадей перетащить в вашу бригаду. Теперь вот принялся за 3 армию, штабу которой оперативно подчиняется моя бригада. Уже и их снабженцы начинают стонать от набегов твоего интенданта.
— Э-э-э, комбриг, хватит плакаться, что у тебя нет такого снабженца. Ты сам виноват, что не берёшь того, что у тебя лежит под рукой. Помнишь, я тебе ещё десятого мая давал наводку, где можно получить доставшиеся нам от поляков 37-мм пушки и противотанковые ружья. Сам Жуков дал разрешение противотанкистам пользоваться этим трофейным вооружением. Если бы тогда получил это вооружение, то сейчас бы ты не ныл, что тебе нечем оборонять даже свой монастырь. Но, это не поздно исправить. На окружном артскладе в Белостоке ещё имеется больше 50 пушек и 30 противотанковых ружей. А боеприпасов к этому польскому наследству на складе, хоть "задом ешь". Смотри Иваныч, если не заберёте это вооружение, на следующей неделе всё оно окажется в моей бригаде. Я хоть там и хапнул 72 пушки и 156 противотанковых ружей, но сейчас уже подумываю, не оснастить ли ими и свой сапёрный батальон. А, что? Лошади есть, наводчиков мы обучили, а сапёров вполне можно поставить номерами к орудиям.
По-видимому, мои слова изрядно зацепили подполковника. Он сразу начал прощаться и быстрым шагом направился к своей эмке. Не иначе, Юрьев собирался заглянуть на окружной артсклад, чтобы убедится в правдивости моей информации. А потом он наверняка пошлёт своих снабженцев, чтобы забрать оставшееся от поляков вооружение. По крайней мере, мне очень хотелось так думать. Сам я уже насытился, на самом деле, этим вооружением. В моей бригаде только сорокапяток было уже 144 единицы. А противотанковыми ружьями я оснастил даже пехотные роты при артдивизионах. Каждая получила по шесть ружей.
После совещания я поехал к себе в бригаду, где приступил к обычной рутинной работе. А на следующий день поехал осматривать место, в котором нам было предписано разместить свой летний лагерь. Этот циркуляр поступил ещё в мае, но я не очень спешил его исполнить, тем более что у меня было разрешение самого Павлова о рассредоточении сил бригады. Этим разрешением я обычно всегда козырял в вышестоящих штабах и пока успешно. Но, по крайней мере, осмотреть то место, где должен быть наш летний лагерь, было нужно.