Дендера, вышедший вместе со всеми на крыльцо, перекрестил уже усевшегося сына, мать дала ему ладанку, сестра нежно обняла его, Сильван кинулся, измученный, в колясочку, и лошади понесли Цезаря и его счастье. Все это было тем смешнее для зрителей, что Сильван ехал только в Варшаву, все знали зачем, все знали, что ненадолго и с самыми приятнейшими надеждами, которые рисовались ясно на лице его, несмотря на принятую маску.
Через минуту отправился за ним и Вальский; Вацлав остался один, также собираясь в Пальник; но Цеся и старик не пустили его и начали упрашивать, так приставали к нему, что смешно было долее отказываться, и Вацлав остался обедать. Мать и отец, под предлогом оплакивания отъезда сына, почти сейчас же удалились, а Цеся приняла на себя обязанность занимать двоюродного братца.
Ухаживанье ее и кокетство были до того заметны, что не ускользнули и от того, к кому были направлены; Вацлав чувствовал угрожающую ему опасность, вооружился воспоминаниями о Фране, припоминал прошедшее и, несмотря на все это, сознавал, что бегство было бы самым действенным средством. Цеся, поочередно то насмешливая, то нежная, задумчивая, несчастная жертва, то снова холодная и безжалостно насмехающаяся надо всем, являлась Вацлаву со всех сторон, стараясь угадать, который из ее хамелеоновых Цветов сильнее на него подействует. Вацлав был любезен, остроумен, но постоянно владел собой; и хоть по временам воспоминания и какое-то еще неугасшее чувство и потрясало его, как электрическая струя, он держался вдалеке и осторожно. По счастью для него, воспоминания о прошлом были и опасны ему, и спасительны; он черпал в них новые силы обороняться против Цеси. Положение это, однако ж, невыразимо мучило его, и он рад был удрать в Пальник, в Вульки, с минуты на минуту ожидая новых, больших затруднений и большей опасности.
И граф и графиня своим удалением с поля битвы доказали, что поняли Цесю; старик Дендера, рассчитав все и убежденный, что Вацлав по слабости мог бы поддаться его влиянию, вовсе не был против кокетливых нападений своей дочери. Кто знает, может быть, уже и старость Фарурея, и его, по всей вероятности, недолговечная жизнь, и любовь Вацлава, и имения обоих, все это вместе входило в планы спекулятора. За минуту перед тем у него мелькнуло в голове, что Вальский был недурной партией; теперь опять он рассчитывал и оценивал Вацлава; в его мнении лишний запасец никогда, не вредил, и благоразумию Цеси следовало дать полную свободу. Графиня, проникнутая чувством приличия, потому желала бы отдать Цесю за Вацлава, что тогда это не имело вида пожертвования дочерью; таким образом, оба они удалились в надежде, что смелая, живая и уверенная в себе девушка должна наконец вскружить голову двоюродному брату.
Граф, даже опасаясь давнишнего нерасположения графини к воспитаннику, который сделал теперь такую блестящую карьеру, побежал за женой в кабинет в намерении поговорить с ней ясно и откровенно.
Посещение его, случавшееся весьма редко в последнее время, несколько удивило и взволновало графиню, но одного взгляда было достаточно для убеждения, что на этот раз ни укоров, ни сцен бояться нечего. Приняв, однако ж, на всякий случай вид жертвы, она уселась в кресло и ждала начала разговора.
— Chиre Eugénie! — начал Дендера. — Не стану долго надоедать тебе, я выбрал эту минутку, чтобы поговорить с тобой о Цесе.
— Я слушаю, — ответила она тихо, понюхивая что-то в скляночке, с которой никогда не расставалась.
— Необходимо, чтобы мы оба действовали одинаково и поняли друг друга в отношении будущности Цеси. Не сомневаюсь, что у нее головка недурна: она наследовала немного ума от меня, много женского искусства от матери…
— Граф, если нужно вести разговор в этом тоне…
— Нет, chиre Eugénie, это у меня только вырвалось невольно. Фарурей, с известной точки, очень выгодная партия, но… но…
— Никогда бы не решилась я пожертвовать дочерью, и сердце мое содрогается при мысли об этом, c'est monstrueux note 18!
— Оставим в покое сердце, любезная графиня, станем рассчитывать, это лучше. Старый, гнилой, мерзкий, больной, но страшно богатый, он запишет Цесе все, что она захочет, лишь бы сумела взять его в руки… Он не проживет долго… это может нас обогатить!