— О, уж барышня, так барышня! Сильван рассмеялся во все горло.
— Слава Богу, вы, сударь, смеетесь: значит, я правду сказал.
— Ну, так что же далее?
— Да что далее? Ездили бы себе потихоньку, ездили, покуда не наскучило бы нам.
Сильван ничего не ответил, а что думал — поймем лучше, когда узнаем его ближе.
Совершенно другой, хотя не менее живой, разговор занимал в Вульках Бжозовскую и Франку. Курдеш, сказав несколько слов по отъезде молодого Дендеры, отправился в свою комнатку читать молитвы. В комнате Франки Бжозовская уселась на сундук и, всматриваясь материнским оком в свою питомицу, чувствовала непреодолимую охоту пуститься в догадки и планы. Лицо ее обнаруживало необыкновенное волнение, губы подергивало, глаза впились в Фра-ню, руки были заняты какими-то таинственными жестами; не решаясь заговорить с Франей, она уже говорила сама с собой. Это, однако ж, не могло длиться, ей тяжело было выдержать молчание.
— Вот, слава Богу, и жених! — отозвалась она наконец, приступая прямо к делу.
— Где и какой жених? — спросила Франя.
— Вот тебе на! Не притворяйся, сделай милость. А сегодняшний?
— Сегодняшний! Что ему до нас? Он приехал, как тебе известно, к отцу и больше ничего; только мы его, вероятно, и видели.
— Не в том дело, с чем и зачем приехал; а с чем уехал — это я знаю! — добавила Бжозовская, значительно кивнув головой.
Франя улыбнулась и шепнула только:
— Чего тебе не приснится только! Забываешь ты, что мы и что он?
— Вот тебе на! А хоть бы это был не только граф, а даже и князь светлейший какой-нибудь, — разразилась горячо почтенная Бжозовская, срываясь с сундука, на котором сидела, — ну, так что ж, так что ж? Разве графы и князья не женятся на шляхтянках; разве это первинка?
— Ха! Ха! Уж и женила!
— Ну! Отчего же не женить?
— Но, помилуй, он и подумать-то об этом не захочет… и…
— А-а! Извини! Это мы еще увидим! Разве слеп он будет или, с позволения сказать, не в обиду ему, глуп. Без лести: такие, как моя Франя, не растут как грибы на дороге.
— Ты забыла, что господа — другие люди, сама же ты нам говорила, что у них другие обычаи, другой вкус и все не так, как у нас. Другой свет.
— Другой свет! Вздор ты говоришь! Разве есть два или три света? Бестолковщина, Франя! А что же привело его сюда, если не предназначение? А? Уж как увидел тебя, я об остальном и не беспокоюсь. Вот, слава Богу, и жених, и что называется, — жених.
Благоразумнейшая Франя улыбалась, решительно не допуская этой мысли, хоть она и льстила ей; но уж у Бжозовской выбить этого из головы не было возможности.
— Я воспользовалась случаем, — прибавила она, — и выведала, так, издалека обо всем, обо всем у Янки, подпоивши его остатками. Тебе, может быть, любопытно будет узнать кое-что о графах?
— Да для чего мне?
— Ну, да положим, для того, чтобы только поболтать; что ж тут дурного?
— Так, это другое дело. Что же ты узнала?
— Только слушай со вниманием. Во-первых, что у нашего жениха…
— Нашего! Опять наш! Послушай!..
— А уж что наш, так наш, — живо подтвердила старушка, — но не в том дело. У нашего жениха есть отец граф! О нем мы уже и прежде слышали; очень богатый человек; несколько деревень, дворцы, сады, денег бездна и с виду настоящий барин.
— Видишь сама; как же бы такой барин мог позволить своему сыну…
— Но не прерывай же меня, я ничего не думаю. Видела я его в церкви: кажется, человек почтенный и добрый, кроткий, милейший, улыбается и кланяется каждому. Потом есть еще мать, ангел доброты, добрая и предобрая женщина, непомерно привязана к мужу и детям. И у нее есть еще мать, большая барыня, очень почтенная и уважаемая, что называется — знатная барыня; заметно еще, что была когда-то красавица. Я знавала ее в молодости, она была за Марицким каштеляном и имела когда-то огромное богатство. Надо видеть, как все ей кланяются. Кроме нашего жениха, есть еще дочь, хорошенькая барышня; мы видим ее в церкви, ты должна была ее заметить: высокая, видная блондинка, как будто задумчивая и грустная, но это ей к лицу; не раз, может быть, едучи из Вулек в Лисицы, ты видела большой Дендеровский дворец, окруженный деревьями и клумбами цветов, над прудом. Это их резиденция.
Франя пожала плечами.
— Но, помилуй, так ведь твой жених, как сама видишь, миллионер, граф; ему обо мне и не снится, а я…
— А мне снится, а что снится, кому какое дело, а я что знаю, то знаю, вот и конец.