Наконец, далеко не последнюю роль в оценке писателя играет его владение родным языком — и в этом отношении Теренций признавался классическим автором, а его речь — образцом чистоты и изящества, одинаково удаленным от небрежности разговорного языка и от надутой выспренности. Нечего уже говорить о рассыпанных по его комедиям примерах остроумной игры словами, эффектных аллитерациях — исконно римском художественном приеме, о сентенциях и поговорках, вошедших в латинский язык так же, как в русский вошли стихи Грибоедова или Крылова. Одним словом, современники и потомки Теренция имели полное право считать его своим, римским поэтом, нисколько не ставя ему в вину греческое происхождение его сюжетов и образов.
Добавим ко всему сказанному соображения более общего порядка. Пушкинское «Поредели, побелели…», лермонтовское «На севере диком стоит одиноко…» несомненно факты русской поэзии, хотя и восходят соответственно к древнегреческому и немецкому оригиналам. «Антигона» Бертольта Брехта и «Мир» Петера Хакса — обработки одноименных пьес Софокла и Аристофана, но современные драматурги не колеблясь ставят под ними свое имя, коль скоро древний прототип пропущен ими через свое авторское «я». Будем ли мы предъявлять более строгие требования к писателю того времени, когда римляне считали себя прямыми наследниками не столь далекой от них по времени греческой культуры?
Поставленный таким образом вопрос о самостоятельности Теренция сохраняет свое значение главным образом для специалистов, которым важно знать, как протекало освоение древнегреческой культуры римлянами, что из нее они брали и что отбрасывали, на какие значительные для себя идейные запросы находили в ней ответ. Перед современниками Теренция ни один из этих вопросов не возникал, как он не возникает и перед нынешним читателем, не являющимся специалистом по истории античной литературы: творчество Теренция он воспримет как художественное целое, существующее по своим, присущим ему законам, подчиненное своим эстетическим задачам. Современный читатель найдет в комическом театре Теренция близкие ему гуманистические идеи, тонко обрисованные характеры, великолепно организованное действие, достаточную долю юмора, — разве всего этого мало, чтобы Теренция на протяжении двух тысячелетий почитали как одного из родоначальников новой европейской комедии?
В. Ярхо
Девушка с Андроса[2]
Была поставлена на Мегалесийских играх при курульных эдилах Марке Фульвии и Мании Глабрионе. Играли Лунин Атилий Пренестинец и Луций Амбивий Турпион. Музыку сочинил Флакк, раб Клавдия, на равных флейтах для всей пьесы, правых или левых. Она греческая, Менандра. Сочинена первой в консульство Марка Марцелла и Гая Сульпиция.
Распутницы сестрой слыла Гликерия
С Андроса; обесчестивши ее, Памфил
На ней жениться слово дал, беременной.
Отец ему другую сватал между тем,
Хремета дочь. Узнавши про любовь его,
Притворно ладит свадьбу: разузнать хотел
Намерения сына; и от свадьбы той
Памфил не отрекается (Дав дал совет).
Но, увидав ребенка от Гликерии,
10 Хремет разладил свадьбу, зятю шлет отказ;
Вдруг, дочь узнав в Гликерии, женил на ней
Памфила, а другую за Харина дал.
Пролог
Симон, старик
Памфил, его сын
Хремет, старик
Харин, молодой человек
Гликерия, возлюбленная Памфила
Сосия, вольноотпущенник Симона
Дав, Дромон — рабы Симона
Беррия, раб Харина
Мисида, рабыня Гликерии
2
Эта комедия — первое сочинение Теренция. Она была поставлена в 166 г. до н. э. на Мегалесийских играх; известно также о ее повторном представлении между 143 и 134 г. Дидаскалия к комедии в рукописях не сохранилась, и сведения о первой постановке заимствованы из комментария Доната.
В основе пьесы Теренция лежат две сходные по сюжету комедии Менандра: «Девушка с Андроса» и «Девушка из Перинфа». От обеих дошли только незначительные отрывки, и о содержании их мы знаем из комментария Доната к Теренцию. Известно, в частности, что первая из комедий Менандра открывалась монологом старика отца, а вторая — его диалогом с женой. Теренций предпочел начать комедию диалогической сценой, но заменил жену старика на его верного вольноотпущенника, Сосию, больше в действии не участвующего. Донат сообщает также о том, что Теренций ввел в комедию второго любовника — Харина, осложнив тем самым интригу: теперь затеваемая отцом Памфила свадьба угрожает не только семейному счастью его собственного сына, но и лишает надежды на желанный брак Харина, влюбленного в Филумену. Вместе с Харином в комедию введен и его туповатый раб Биррия, составляющий контраст к хитрому Даву.