Еще ярче выступает переформировка старых персонажей там, где Гольдони приспособляет к требованиям современной сцены наиболее популярные комические маски — маски северного квартета: двух стариков — Панталоне и Доктора, и двух дзани — Бригеллу и Арлекина. Трое из них фигурируют и в фиабах Гоцци, но там они не имеют социального лица и изображают кого угодно. У Гольдони опять-таки все совсем по-другому: Доктор из болтуна и пьяницы превращается в добропорядочного отца семейства, а от старой маски лишь в наиболее ранних вещах осталась манера нужно не нужно сыпать латинскими цитатами, нещадно перевранными. В более поздних вещах Доктор иной раз становится как две капли воды похож на какого-нибудь члена венецианской Академии Гранеллесков, испортившей Гольдони столько крови. Особенно резко переменился Панталоне. Панталоне у Гольдони — вовсе не тот смешной старик, немощный, скупой и похотливый, каким проволокла его через всю Европу, подвергая поношениям и колотушкам, Комедия масок. Панталоне Гольдони — почтенный пожилой купец, носитель лучших традиций венецианской буржуазии, олицетворение оппозиции против устаревших и отживших притязаний аристократии, большой охотник до умеренного и осторожного либерального резонерствования. Из всех масок ни одна не была так дорога Гольдони, как маска Панталоне.
Гольдони любил Панталоне как представителя того класса, от которого он ждал спасения Италии, того класса, который был его собственным классом и нес с собой прогресс, а не упадок. Общественная настроенность и идеология Панталоне — это общественная настроенность и идеология самого Гольдони. Для него совершенно не имело значения, были ли к лицу Панталоне, как старому типу народной комедии, те слова, которые Гольдони заставлял его говорить. Эти слова были нужны. Гольдони это прекрасно чувствовал. И его Панталоне их произносил. Для Гольдони было совершенно несущественно, что венецианскому купцу роль лидера всей итальянской буржуазии никак не подходила, что к его маске, заплеванной всеми «слугами» Комедии масок, к его спине, избитой всеми дубинками за двести лет его сценической карьеры, ко всей его комической фигуре совсем не шла роль «революционера», каким его не раз показывал Гольдони. Для него было важно, чтобы таким «революционером» был непременно купец, и он выпрямлял исколоченную спину Панталоне, очищал его от грязи и пороков и из комической фигуры сделал его в конце концов резонером, глашатаем идей, которые были дороги всей итальянской буржуазии и ему самому.
Другим комическим персонажам старой Комедии масок Гольдони не придавал такого значения, хотя, конечно, раз они попадали в число действующих лиц его комедии, они должны были подвергнуться литературной и сценической переработке. Бригелла из ловкого хвата и мошенника превращается то в рачительного и честного хозяина гостиницы, то в солидного мажордома. В новой обстановке он нашел себе новое место. Арлекин унаследовал от Бригеллы, — как, впрочем, это повелось еще в Комедии масок — многие из его первоначальных особенностей. Он у Гольдони никогда не бывает вахлаком и увальнем. Наоборот, он всегда веселый, шустрый, хотя и с ленцою, с неистощимым запасом юмора, острот, уловок и плутней. Его место — внизу общественной лестницы. Он слуга городской, слуга деревенский, но такой, что его можно представить себе только в обстановке того времени. Лишь в очень ранних вещах, когда Гольдони писал еще не комедии, а сценарии, Арлекин взят по-сценарному отвлеченно. Позднее он настолько сживается с обстановкой своего времени, что получает даже фамилию: Арлекин Кавиккио!
Вообще же Гольдони старым сценарным предпочитал новых слуг, типы которых были подсказаны современной ему жизнью, и сохранял старые маски лишь на время, пока не находил им замены.
То же произошло и с типом Коломбины, единственной женской комической фигурой Комедии масок. Ее Гольдони любил почти так же, как Панталоне, хотя по другим причинам. И, за исключением Панталоне, ни одна маска не появлялась в его комедиях так часто, как эта веселая девушка в пестром платье и белом переднике.