Шарпер. Действительно, странно!
Сэр Джозеф. И тем не менее это правда, черт побери, мистер Шарпер: я ведь каждый день ходил в кофейни читать газеты[23].
Блефф. Полно! Какое это имеет значение! Вы же видите, мистер Шарпер: я с радостью вышел в отставку и стал частным лицом. Сципион[24] и другие тоже так делали.
Шарпер (в сторону). До чего же наглый мошенник!
Сэр Джозеф. А все твоя проклятая скромность! Право, ты мог бы еще стать генералом, если бы не ушел от дел.
Блефф. Довольно, сэр Джозеф! Вы знаете: я не терплю подобных разговоров.
Сэр Джозеф. Позволь мне хотя бы поведать мистеру Шарперу, как ты однажды понюхал пороху прямо из жерла пушки. Ей-Богу, понюхал: огонь лизнул эти непроходимые бакенбарды.
Блефф. Гром и молния! Что вы имеете в виду, сэр Джозеф?
Сэр Джозеф. Убедились? Я же говорил вам: он так скромен, что ни в чем не признается.
Блефф (сердито). Вздор! Вы перебили меня, и я забыл, на чем остановился. Придержите язык и оставьте меня в покое.
Сэр Джозеф. Я нем.
Блефф. Этот палаш — я, кажется, говорил вам о нем, мистер Шарпер? — этот палаш я считаю наилучшим богословом, анатомом, адвокатом и казуистом во всей Европе: он разрешит любой спор и перерубит любой узел.
Сэр Джозеф. Нет, теперь дайте сказать мне: он перерубает волос. Я сам видел, черт побери!
Блефф. Проклятье! Это ложь, сэр. Ничего вы не видели и не увидите. Повторяю: вы не можете это видеть. Ну-с, что теперь скажете?
Сэр Джозеф. Я слеп.
Блефф. Гром и молния! Осмелься меня перебить кто-нибудь другой...
Сэр Джозеф. Поговорите вы с ним, мистер Шарпер: я смотреть на него — и то боюсь.
Шарпер. Капитан, сэр Джозеф раскаивается.
Блефф. О, я спокоен, сэр, спокоен, как пушка, которую разрядили. И все же, сэр Джозеф, вести себя так — большая неосторожность: вы знаете, я вспыльчив. Но полно, полно, вам ведь известно, что я так же быстро остываю.
Сэр Джозеф. Прости меня! Я понимаю, что подчас веду себя глупо.
Блефф. Довольно!
Сэр Джозеф. Пойдем пропустим по стаканчику и окончательно потушим ссору. Не выпьете ли с нами, мистер Шарпер?
Шарпер. Непременно, сэр. Нет, нет, капитан, следуйте за сэром Джозефом первый — вы же его спина.
Сцена вторая
Белинда. Ах нет, дорогая! Милая, добрая, любезная кузина, прошу тебя — довольно! Видит бог, от таких разговоров заболеть можно!
Араминта. Чем ты так задета? Что особенного я говорю?
Белинда. Ах, ты не говоришь — ты бредишь, ты неистовствуешь, восхваляя грязное неуклюжее двуногое создание по имени мужчина. Ты сама не понимаешь, что несешь, — так далеко завел тебя твой, лихорадочный пыл.
Араминта. Если, по-твоему, любовь — лихорадка, не приведи нас бог излечиться от нее! Пусть у меня будет довольно масла, чтобы питать это пламя до тех пор, пока оно не испепелит меня.
Белинда. Что еще за хныканье! О боже, как мне надоели твои отвратительные выдумки! Любовь — дьявол, а любить — значит быть одержимой им, и вселяется он во что угодно — в голову, в сердце, в кровь. Нет, нет, ты окончательно погибла, и я возненавижу из-за тебя все человечество.
Араминта. Как ты все преувеличиваешь! Но ничего: появится Беллмур, побудет с тобой, и картина разом изменится.
Белинда. Мерзкий человек! Удивляюсь, кузина...
Араминта. Я тоже удивляюсь тебе, неужели ты воображаешь, будто я не вижу, что ты любишь его?
Белинда. А мне даже нравится твоя нелепая выдумка. Ха-ха-ха! Любить мужчину!
Араминта. Да, мужчину. Не станешь же ты любить животное?
Белинда. Если уж и стану, то во всяком случае не осла, которого так напоминает твой Вейнлав. О господи, мне довелось однажды видеть осла с такой грустной мордой... Ха-ха-ха! Не сердись — не могу удержаться... что истый влюбленный решил бы, что бедная скотина тоже начинена стрелами, пламенем, алтарями и прочим, что полагается. Но довольно! Поговорим серьезно, Араминта. Если бы ты могла взглянуть моими глазами хоть на одну сцену ухаживания, ты бы поняла, как смешон влюбленный во всей своей красе, видит бог, сразу бы поняла! Но ты увлечена игрой, а потому не способна замечать промахи, очевидные для каждого стороннего наблюдателя.
23
Кофейни (шоколадные) — в ту пору своеобразное сочетание дискуссионного клуба, кафе и библиотеки; каждая из них была местом, где сходились люди различных политических и литературных взглядов. Купцы собирались в кофейне, расположенной непосредственно в Сити, светское общество — неподалеку от Сент-Джеймсского парка. Литераторы шли в кофейню Уилла, которая находилась рядом с Ковент-Гарденом, на Рассел-стрит, а название свое получила по имени владельца Уильяма Эруина. Игра в кости и карты была одним из развлечений в кофейнях. Игорный стол в кофейне Уайта изобразил Уильям Хогарт в шестой картине своей серии «Карьера мота».
24
Сципион — Публий Корнелий Сципион Африканский Старший (ок. 235-183 до н. э.) римский полководец. Последние годы жизни провел в своем имении в Кампании.