Разочарование, боль, страдания — это дело трагедии, словно утверждает Конгрив. Здесь же, в веселой комедии, пусть царят веселье и розыгрыш, шутка и незлобливая перебранка. Счастье недолговечно, иллюзорно, зыбко. Комедия помогает уверовать в него, забыть ненадолго о жестоком мире, оставленном там, за стенами театра.
Мир «Старого холостяка» это мир веселой праздничной комедии, у которой свои законы и правила игры, где персонажи мчатся в быстром хороводе, охотно подчиняясь его ритму и рисунку.
Распорядитель веселого карнавала — герой-«остроумец» Беллмур[432], бездумный баловень судьбы, которому все сходит с рук и жизнь которого — сплошные любовные приключения. «...Оставим дела бездельникам, а мудрость — дуракам: им это пригодится. Мое призвание — острить, мое занятие — наслаждаться, и пусть седое Время угрожающе потрясает песочными часами!» (I, 1). Именно такой герой, повеса и богохульник, возмущал людей степенных и рассудительных. Беллмур, однако, отличается от своих предшественников, скажем, Дориманта из комедии Этериджа «Раб моды» или Дона Джона из «Распутника» Шедуэлла: Беллмур мягче и добрее их; словно для того, чтобы в веселый гомон радостных голосов не проникли ноты горечи или боли, Беллмур разнимает дерущихся Шарпера и Блеффа (III, 3), успокаивает подозрительного и по-своему несчастного рогоносца Фондлуайфа (IV, 6), спасает старого холостяка Хартуэлла от нелепого и позорного брака с Сильвией. Беллмур эгоист и циник, но в своей неоглядной погоне за наслаждением он не ранит ничьих самолюбий, не разрушает чужих судеб. В речи Беллмура Конгрив забавно соединяет высокое и низкое, мудрое и циничное, создавая прихотливо меняющуюся игру слов, подтекстов и намеков.
Вейнлав, приятель Беллмура, пришел из литературы прециозной, изысканно-манерной. В отличие от многочисленных героев комедии Реставрации с их «животными аппетитами», Вейнлаву приятен сам процесс ухаживания за женщинами. «Я всегда вспугиваю для тебя зайцев, — говорит он Беллмуру, — а ты их подстреливаешь. Мы, без сомнения, дополняем друг друга. Я бросаю женщину там, где ее подбираешь ты» (I, 1).
Женщины — Араминта и Белинда — не уступают мужчинам ни в остроумии, ни в находчивости. Белинда наблюдательна, насмешлива, остра на язык. От нее нередко достается и Беллмуру и Араминте. С какой иронией описывает эта городская «остроумна» сельских красоток, приехавших в Лондон (IV, 8), с каким изысканным притворством повествует Араминте о своей «ненависти» к мужской половине рода человеческого!
Центральная фигура комедии, старый холостяк Хартуэлл, кажется втянутым в беспечную игру молодых. Влюбленный в Сильвию, он страдает и мучается от неразделенного чувства. Конгрив словно заставляет Хартуэлла сыграть роль молодого повесы, то есть ставит его в положение Беллмура и Вейнлава, но, увы, молодость Хартуэлла ушла навсегда, а старость требует трезвости и рассудительности. На карнавале комедии он — чужак, лишний человек. Скептик, мизантроп, прямодушный, он не может и не хочет верить в тот иллюзорный мир, в котором так привольно чувствуют себя многие персонажи пьесы. К тому же еще один «недуг» владеет душой Хартуэлла — правдолюбие. «Я хочу, чтобы каждый был тем, чем силится выглядеть, — говорит он. — Пусть распутник, не уподобляясь Вейнлаву, распутничает, а целует страстно комнатную собачку, когда ему противно сорвать поцелуй с губ ее хозяйки» (I, 1). И чуть позже: «Мой главный талант — умение говорить правду; поэтому я не жду, что он стяжает мне симпатии высшего общества» (I, 1).
Сцена встречи Хартуэлла и Сильвии обставлена с большой пышностью (III, 4): на сцене появляются певец и танцоры, музыка призвана смягчить Сильвию и помочь Хартуэллу одержать победу. Но старый холостяк прекрасно понимает всю нелепость поистине комедийной ситуации и с горечью говорит: «Где ты, мужская гордость? Во что я превратился? В мои-то годы стать игрушкой в руках бабенки! Чтобы черт тебя побрал, бородатый младенец, которого она водит на помочах! О старческое слабоумие! Вот именно, слабоумие!..»
В комедии «Старый холостяк» есть еще один образ, созданный Конгривом с большой тонкостью — образ времени. Это и подлинное, быстромчащееся время комедии (около суток), в течение которого происходит действие, и «седое Время», о котором говорят персонажи пьесы, по-разному воспринимая эту философскую категорию. Для Беллмура и Вейнлава время — безобидный старик, лишь порой наводящий страх на чрезмерно разбушевавшихся юнцов; для Хартуэлла, Сильвии и Фондлуайфа время — враг, разрушающий красоту и мужественность, уносящий силы.
432
Большинство личных имен в комедиях Конгрива «значащие»: Хартуэлл — добросердечный; Шарпер — шулер, жулик; Блефф — обман, запугивание; Скэндл — сплетни, злословие; Тэттл — вздор, болтовня; Форсайт — предвидение; Фрейл — хрупкая, нравственно неустойчивая; Анжелика — ангелоподобная; Мирабелл — чудесный; Петьюлент — дерзкий, наглый, и т. д. Как известно, «значащие имена» — характерный традиционный условный прием классицистической комедии вообще. Наибольшее распространение он получил в эпоху Просвещения в литературе всех европейских стран, в том числе и в России (например, в «Недоросле» Фонвизина).