Выбрать главу

Первое полухорие

Ода

Муза, Муза лесная! Тио-тио-тио-тиотинкс. Порхаем мы по гребням гор, И внемлет нам лесной простор. Тио-тио-тио-тиотинкс. Ясень укрыл нас густою своею листвой. Тио-тио-тио-тиотинкс. Льется из рыжего горлышка звонкая песнь. Тио-тио-тио-тиотинкс. Пану святому священные гимны поем, Пляшем в честь Матери Горной — Кибелы.[68] То́-то-то́-то-то́-то-то́-то-тинкс. Фриних, как пчелка, амвросию звуков собрал.[69] Он, словно ношу, из рощ и лесов приносил Песни свои золотые.

Предводитель первого полухория

Эпиррема

Посетители театра, если кто-нибудь из вас С нами жить привольно хочет, пусть идет скорее к нам. Что по вашему закону безобразно и грешно, То слывет у птиц прекрасным и у нас разрешено. Вот по вашему закону не годится бить отца, Мы же рады и довольны, если вдруг птенец к отцу Подбежит, ударит, крикнет: «Ну попробуй, сдачи дай». Вы рабов клеймите беглых, вы преследуете их, Мы же им присвоим званье пестрокрылых журавлей. Если Спинфар как фригиец ущемлен у вас в правах,[70] То у нас фригийской птицей называться будет он. У людей слывет карийцем и рабом Экзекестид, А у нас кариец каркнет — и найдет себе родню. Если Писия сыночек вам предательством грозит,[71] То у нас птенца такого в петухи произведут: Нет запрета в птичьем царстве петушиться петухам.

Второе полухорие

Антода

В крике лебеди белой — Тио-тио-тио-тиотинкс! И в легком шелесте крыла Мы слышим: «Феб, тебе хвала». Тио-тио-тио-тиотинкс. Лебеди кручи покрыли над Эбром-рекой.[72] Тио-тио-тио-тиотинкс. Клич по заоблачным далям эфира прошел. Тио-тио-тио-тиотинкс. Вот уже в страхе к земле припадает зверье, Ветер улегся, и замерли волны. То́-то-то́-то-то́-то-то́-то-тинкс. Вот и Олимп загудел. Изумленья полны Боги бессмертные. Музы ведут хоровод, Песню заводят Хариты.[73]

Предводитель второго полухория

Антэпиррема

Быть крылатым от рожденья лучше всех на свете благ. Если б, зрители, на крыльях подниматься вы могли, Кто бы стал с пустым желудком трагедийный слушать хор? Заскучав, домой покушать зритель живо улетит, Чтоб затем, наполнив брюхо, на комедию поспеть. Если, скажем, пожелает облегчиться Патроклид,[74] Он плаща марать не станет, а в сторонку отлетит, Там нужду свою он справит и обратно прилетит. Если вдруг любовник ловкий есть, о зрители, средь вас, Он сейчас же, как увидит, что сидит в театре муж, Полетит к жене на крыльях, с ней в постели полежит, А затем взмахнет крылами и обратно полетит. Ну, скажите, не блаженство ль быть пернатым и летать? Вот возьмите Диитрефа:[75] опериться не успел, А вознесся: стал филархом,[76] а затем гиппархом стал![77] Был ничем, а нынче ходит рыжим конепетухом![78]