Но в семьдесят поздненько начинать.
А мне бы только — мирную кончину
Да знать, что долг вернул я господину.
Уходят.
Арденнский лес.
Входят Розалинда под видом Ганимеда, Селия под видом Алиены и Оселок.
Розалинда
О Юпитер!.. Как устала моя душа!
Оселок
До души мне мало дела, лишь бы ноги не устали.
Розалинда
Я готова опозорить мой мужской наряд и расплакаться как женщина… Но я должна поддерживать более слабое создание: ведь камзол и штаны обязаны проявлять свою храбрость перед юбкой; и потому — мужайся, милая Алиена!
Селия
Простите… вам придется выносить мою слабость: я не в состоянии идти дальше!
Оселок
Что до меня, то я скорей готов выносить вашу слабость, чем носить вас самих. Хотя, пожалуй, если бы я вас нес, груз был бы не очень велик: потому что, мне думается, в кошельке у вас нет ни гроша.
Розалинда
Ну вот мы и в Арденнском лесу!
Оселок
Да, вот и я в Арденнском лесу; и как был — дурак дураком, если не глупее: дома был я в лучшем месте. Но путешественники должны быть всем довольны.
Розалинда
Да, будь доволен, добрый Оселок… Смотрите, кто идет сюда? Молодой человек и старик, занятые, видно, важным разговором!
Входят Корин и Сильвий.
Корин
Вот способ в ней усилить к вам презренье.
Сильвий
Когда б ты знал, как я ее люблю!
Корин
Могу понять: я сам любил когда-то…
Сильвий
О нет, ты стар, и ты понять не можешь,
Хотя бы в юности ты был вернейшим
Из всех, кто вздохи посылал к Луне.
Но будь твоя любовь моей подобна —
Хоть никогда никто так не любил! —
То сколько же поступков сумасбродных
Тебя любовь заставила б свершить?
Корин
Да с тысячу; но все уж позабыл я.
Сильвий
О, значит, не любил ты никогда!
Коль ты не помнишь сумасбродств нелепых,
В которые любовь тебя ввергала, —
Ты не любил.
Коль слушателей ты не утомлял, —
Хваля возлюбленную так, как я, —
Ты не любил.
Коль от людей не убегал внезапно,
Как я сейчас, гоним своею страстью, —
Ты не любил.
О Феба, Феба, Феба!
Уходят.
Розалинда
Увы, пастух! Твою больную рану
Исследуя, я на свою наткнулась.
Оселок
А я на свою. Помню, еще в те времена, когда я был влюблен, я разбил свой меч о камень в наказание за то, что он повадился ходить по ночам к Джон Смайль. Помню, как я целовал ее валек и коровье вымя, которое доили ее хорошенькие потрескавшиеся ручки; помню тоже, как я ласкал и нежил гороховый стручок вместо нее, потом вынул из него две горошинки и, обливаясь слезами, отдал их ей и сказал: «Носи их на память обо мне». Да, все мы, истинно влюбленные, способны на всевозможные дурачества, но, так как в природе все смертно, все влюбленные по природе своей — смертельные дураки!
Розалинда
Ты говоришь умнее, чем полагаешь.
Оселок
Да, я никак не замечаю собственного ума, пока не зацеплюсь о него и не переломаю себе ноги.
Розалинда
В его любви — о боже! —
Как все с моею схоже!
Оселок
Да и с моей, хоть она выдохлась.
Селия
Спроси, дружок мой, старика, не даст ли
За деньги нам чего-нибудь поесть?
Иначе я умру.
Оселок
Эй ты, осел!
Розалинда
Молчи! Тебе он не родня.
Корин
Кто звал?
Оселок
Кто малость познатней тебя.
Корин
Надеюсь!
Иначе бы я пожалел его.
Розалинда
Молчи, я говорю! — Привет, приятель!
Корин