С е р г е й. Не важно.
Ж е н я. Я так не могу.
С е р г е й. Ну, тогда не стихи, а прозу… Напишите, что хотите. Все, что взбредет в голову…
Ж е н я. Но зачем это вам?
С е р г е й. Это, конечно, смешно, но… (Мнется.) Ну, хотя бы для того, чтобы я мог по почерку узнать ваш характер.
Ж е н я. Ах, вот что… Пожалуйста. (Берет бумагу.) Диктуйте.
С е р г е й. Есть. Пишите. (Диктует.) Вы…
Ж е н я (пишет). Вы…
С е р г е й. Мне…
Ж е н я (пишет). Мне…
С е р г е й. Нравитесь. Точка.
Ж е н я (сразу останавливается). То есть как это: «Вы мне нравитесь»? Ничего подобного. Откуда вы взяли, что вы мне нравитесь?
С е р г е й. Да не я, а вы. Я же ясно диктую — вы.
Ж е н я. Но пишу-то я. Получается, что вы мне нравитесь.
С е р г е й. Еще приятней.
Ж е н я. Но это неправда. Слышите, неправда.
С е р г е й. Жаль. А вот вы мне нравитесь. И это — правда. По-настоящему.
Ж е н я. Знаете, что я вам скажу, Сергей Иваныч?
З а х а р Д е н и с ы ч (высунувшись из-за шкафа, шепотом). Про сушилку… Про сушилку…
Ж е н я (Захару Денисычу.) Оставьте вы это.
Захар Денисыч скрывается.
Ж е н я (Сергею.) Программа у вас ясная. Только адрес не тот.
С е р г е й. Какая программа?..
Ж е н я. То с глазами, то со стишками. Стыдно.
С е р г е й. Ничего не понимаю. При чем тут глаза?
Ж е н я. Забыли? А тогда, возле станции, у машины — помните?
С е р г е й. Но ведь это же была шутка…
Ж е н я. На правду уж слишком похожа. Но имейте в виду: может быть, где-нибудь ваши разговоры и вообще подходы нравятся, а у нас, в Хвоеве, этим не возьмешь. У нас другие девушки.
С е р г е й. Честное слово, я тогда шутил. Поверьте, Женечка…
Ж е н я. Какая я вам Женечка? Не смейте меня так называть.
Захар Денисыч в ужасе хватается за голову, потом скрывается.
С е р г е й. Почему?
Ж е н я. Видно, слишком уж у вас большая практика была… Только ко мне не подходит. (Встает, хочет уйти.)
С е р г е й (удерживая). Подождите.
Ж е н я. Оставьте меня, слышите?
С е р г е й. Раз вам так неприятно, оставлю. Прощайте, Евгения…
Ж е н я. Петровна.
С е р г е й. Зря вы, Петровна, зря. (Уходит.)
Захар Денисыч выбегает из-за шкафа.
З а х а р Д е н и с ы ч. Ну что ты наделала? За что обидела хорошего человека?
Ж е н я. Это вы, вы во всем виноваты. (Убегает.)
З а х а р Д е н и с ы ч. Здравствуйте. Я же и виноват.
Входят Е ф р о с и н ь я М и х а й л о в н а и Л ю с я.
Е ф р о с и н ь я М и х а й л о в н а. Что случилось, Захарушка? Сперва Сергей Иваныч, потом Женя… Выскочила, как ошпаренная. Уж не ты ли, голубчик, здесь руку приложил? Признавайся, в чем дело?
З а х а р Д е н и с ы ч. Все ваша проклятая тонкость чувств. Делайте теперь что хотите — буду на диване лежать, классиков перечитывать. (Махнув рукой, скрывается за дверь.)
Е ф р о с и н ь я М и х а й л о в н а. Видела?
Л ю с я (пожав плечами). Ну и что ж?
Е ф р о с и н ь я М и х а й л о в н а. А у тебя, считаешь, получится?
Л ю с я. Вы только скорей его пришлите сюда. (Произносит с чувством.)
Е ф р о с и н ь я М и х а й л о в н а. Молодец, Люсенька. (В сторону ушедшего Захара Денисыча.) Увидим, Захар Денисыч, что человеку нужней: сушилка, доски сушить, или тонкие чувства… (Уходит.)
Л ю с я (одна). Наконец-то у меня настоящая роль. Первая роль в моей жизни. И не на сцене, а именно в жизни. (Вытаскивает из кармана докладную Захара Денисыча, на которой записывала стихи, читает про себя.)
За дверью слышны шаги.
Наверное, он…
Дверь отворяется. Появляется К л а в д и й.
А… Милый братец!
К л а в д и й. Оставьте эти глупые шутки. (Оглядывается.) Сергея Иваныча не было?