С а л т а н а т (плача). Из Голодной степи он уезжает. Совсем уезжает…
А д ы л о в. Вот оно что! Не ожидал! Хорошим комсомольцем казался! Фронтовик…
С а л т а н а т (плача). А песен сколько знает…
А д ы л о в. Так… А на поверку оказалось, что он только и умеет песни петь. Что ж, поговорим с Кузыевым на комсомольском собрании.
С а л т а н а т. Поговорите с ним, Адылов-ака… Поговорите…
А д ы л о в. До собрания поговорю. Найди мне его, Салтанат…
С а л т а н а т. Хорошо… Я побегу…
Входят Х а ф и з а и Д е х к а н б а й с ведрами.
А д ы л о в (останавливая Салтанат). Погоди… (Указывая на Хафизу.) Племянница Мавлон-ака?
С а л т а н а т. А это жених ее! (Представляя Адылова.) Парторг наш. (Убегает.)
Х а ф и з а, Д е х к а н б а й. Салам!
А д ы л о в. С приездом, дорогие товарищи! С вами мне и оставалось познакомиться! Устроились?
Д е х к а н б а й. У дяди Хафиза жить будет. А я — в общежитии. Извините, пожалуйста… (Вносит ведра в дом.)
А д ы л о в. Издалека приходится таскать воду.
Х а ф и з а. Хорошо бы воду из канала в кишлак провести. Проложить трубу…
А д ы л о в. Хорошо бы… Многое нам придется здесь проводить, поднимать, прокладывать, строить…
Д е х к а н б а й (выходя из дома). Где же дядюшка? Нет его!
А д ы л о в. Не бережет себя ваш дядя! Слово дал мне, что будет сегодня лежать… Хлопкороб он прекрасный, а вот… (Спохватился.) Да вы ведь лучше меня его знаете…
Д е х к а н б а й. Просить мы собирались… Если возможно, хотели мы работать в бригаде Мавлон-ака. Боевого командира имели бы… в наступлении!..
А д ы л о в. В наступлении?
Д е х к а н б а й. На Голодную степь!
А д ы л о в. Охотно переговорю с председателем. Вместе попросим…
Х а ф и з а. Спасибо! Извините, я — по хозяйству… (Входит в дом.)
А д ы л о в. Наступление — говорите? Хорошее слово — наступление! А некоторые у нас… собираются отступать.
Д е х к а н б а й. Комсомольцы?
А д ы л о в. Один комсомолец. Не из ваших. Раньше приехал. Кузыев — его фамилия.
Д е х к а н б а й. Хашим? Не может этого быть! Только что с ним беседовал. Строить он приехал! В хлопке он не понимает, а когда о строительстве рассказывает — у него глаза горят. Доски, говорит, какие-то привезли, сложили не так, недоволен Кузыев, к бригадиру он пошел…
А д ы л о в. К Мавлон-ака? О досках разговаривать? Догадываюсь, догадываюсь, в чем дело… Из памяти выпало, что Кузыев строитель. Сушилки пусть строит! Займусь делами Кузыева! О себе теперь расскажите… Дома, в колхозе, что делали?..
Д е х к а н б а й. Хлопкороб… в последнее время бригадиром был…
А д ы л о в. А в Голодной степи… как себя чувствуете?
Д е х к а н б а й. Мечта у меня имеется… Сказать какая?
А д ы л о в. Если не секрет.
Д е х к а н б а й. Секрета нет. С Хафизой говорили об этом, с комсомольцами. Давно у меня эта мечта. Домой возвращался после войны, Москву проезжал… Красную площадь видел, Мавзолей Ленина видел, Кремль, метро… Все видел! Говорят: Кузнецкий мост еще посмотри. Прихожу — моста нет, реки нет — улица! Называется только «Кузнецкий мост».
А д ы л о в. Старое название сохранилось…
Д е х к а н б а й (страстно). Хотим мы так переделать Голодную степь, чтобы люди, приехав сюда, тоже удивились: где Голодная степь? Название осталось, а степь — цветущая, счастливая! Сверкающая, как… шелковое сюзане!
Входит Х а ф и з а с казаном, хлопочет у очага.
А д ы л о в. Как шелковое сюзане, — отлично сказано!
Входит Р а х и м д ж а н, он очень взволнован.
Что случилось, дорогой Рахимджан?
Р а х и м д ж а н. Плохо! Совсем заболел Мавлон-ака! (Хафизе.) Дяде вашему совсем худо! Пришел в правление — жар у него, горячий весь. Пожелтел, трясет всего. Домой не мог вернуться.
Х а ф и з а (встревоженно). Где он сейчас?
Р а х и м д ж а н. В моем кабинете лежит, в правлении. Салтанат с ним.
Х а ф и з а. Дехканбай! Я к дяде! (Убежала.)
А д ы л о в. Доходился! Немедленно за врачом!
Р а х и м д ж а н. Уже послал. Кузыева послал. На машине.
А д ы л о в. Нет, здесь Мавлон-ака мы не вылечим. Нужно срочно отправить его в Ташкент, в больницу…
Р а х и м д ж а н (сокрушенно). Долго теперь лежать будет. Самый высокий урожай на его участке! Без командира осталась бригада.