Х а ф и з а (сев на сури, вышивает сюзане и тихонько напевает. Постепенно песня становится громче).
Хафиза еще поет, когда на айван выходит Д е х к а н б а й. Склонившись над рукомойником, он умывается после бритья. Прислушиваясь к песне, Дехканбай поворачивается и нечаянно роняет ведро. Шум обрывает песню.
Д е х к а н б а й. Проклятое ведро! Я прервал вашу песню…
Х а ф и з а. Песня что птица: спугнешь, и она улетит. (Задумчиво.) Эту песню пели девушки во время войны…
Д е х к а н б а й (ревниво). И вы… вы ее тогда тоже пели?..
Х а ф и з а. Кому же я могла ее петь? Для вас я была только девочкой с соседнего двора. «Поклонитесь тетушке Хамробиби и ее дочурке Хафизе», — так, кажется, вы с фронта писали домой?
Д е х к а н б а й. Не забыли?
Х а ф и з а. Я злопамятная.
Д е х к а н б а й. Вы и были, когда я ушел на войну, совсем маленькой девочкой… А потом, когда я вернулся, увидел вас здесь, на этом айване…
Х а ф и з а. Я с поля пришла. Вся в пыли, волосы растрепаны, руки грязные…
Д е х к а н б а й. Что вы, Хафизахон?! Я пожалел тогда, что не родился поэтом, что не умею писать стихи. А то… я бы сложил газель. Как Алишер Навои: «О ты, чье хорошо лицо, чей рот и смех хорош, Лишь раз посмотришь на тебя, — и глаз не отведешь…»
Х а ф и з а. Так даже?! «Глаз не отведешь»?! Вспомните, Дехканбай, целый год отводили от меня глаза! Уставится в землю — в сторону мою не смотрит.
Д е х к а н б а й. Через год я тоже выполнял три нормы. А поначалу отставал от вас. Стыдно было. Быть пристыженным джигиту — все равно что умереть! Через год я…
Х а ф и з а. Понятно: до этого вы боялись, что вам не хватит трудодней на подарки невесте…
Д е х к а н б а й. Зачем такие обидные слова?! Разве в трудоднях дело? Вы в войну и за себя, и за нас, фронтовиков, работали — ради трудодней разве?! Вас правительство орденом наградило. За что? За ваш великий труд…
Х а ф и з а. Скромность украшает джигита, но джигиту и прибедняться не к лицу. А ваши ордена? Два ордена Славы…
Д е х к а н б а й. Дороги они моему сердцу: на фронте получил. Но когда я вернулся домой, был уже мир. А что такое мир? Сидеть в чайхане и разглядывать, как на меди самовара отражаются твои старые награды? Старая слава, что вчерашний день: о нем вспоминают, а думают о завтрашнем. О многом я думал: и о труде, и о славе колхоза, и о том, как я завоюю вашу любовь, Хафизахон…
Х а ф и з а (нежно). Дурачок… и умный, но глупенький… Мама и то раньше, чем вы, заметила… что я в вас влюблена. (Смутилась.)
Д е х к а н б а й. Я счастлив, Хафиза! Я очень счастлив! Вместе уедем в Голодную степь…
Х а ф и з а (озираясь). Тс-с-с…
Д е х к а н б а й (тихо). Сегодня на собрании мы скажем об этом… О чем я мечтаю? Быть похожим на вашего дядю… На Мавлон-ака! Замечательный у вас дядя! И хлопок у него замечательный! И племянница у него замечательная…
Х а ф и з а. Ну-ну, племяннице до дяди еще далеко… Уехал тогда… в Голодную степь… один…
Д е х к а н б а й. Первым поехал! И куда? Побеждать бесплодные солончаки, пример нам показывать… Это теперь по его следу молодежь… комсомольцы… мы с вами…
Х а ф и з а. Тссс… До собрания, пока все не решится, мама ни о чем не должна знать.
Д е х к а н б а й. И моя матушка ничего еще не знает.
Х а ф и з а. С тетушкой Холнисо будет легче.
На айван выходит Х а м р о б и б и.
А у меня мама такая: она и на собрание прийти может.
Х а м р о б и б и. Хафиза! Что это ты говоришь обо мне, доченька?!
Х а ф и з а (Дехканбаю, растерянно). Ну, вот… (Убегает в дом.)
Х а м р о б и б и (останавливая Дехканбая). Салам, Дехканбай!
Д е х к а н б а й. Салам, тетушка Хамробиби! (Не зная, что сказать.) Все ли у вас благополучно, тетушка?
Х а м р о б и б и. Спасибо, Дехканбай. Если бы не заботы…
Д е х к а н б а й (встревоженно). Какие же заботы, позволю вас спросить, тетушка?
Х а м р о б и б и. Конечно, я старая женщина, и я ни во что не вмешиваюсь. Разве приятно, чтобы старуха вмешивалась в дела молодых. И я молчу. Горько мне, но я молчу.
Х а ф и з а (показавшись в окне, Дехканбаю, тихо). Мама все слышала…