Х а ф и з а. Что?
Д е х к а н б а й. Я сказал, что мы не поедем без их благословения. Терпение, Хафизахон, увидите, наши матери сами снарядят нас в путь.
Голос Хамробиби: «Хафиза! Ужинать!»
Я вас буду ждать в саду, Хафиза!
Х а ф и з а уходит.
Зачем вселять печаль в материнское сердце, когда в нем должна обитать радость?.. Терпение… Терпение…
Входит Х о л н и с о.
Х о л н и с о. С кем это ты разговариваешь, сынок?
Д е х к а н б а й. Сам с собой, мама. (Шутливо.) Люблю побеседовать с умным человеком. (Серьезно.) Стихи вспомнились. Сто лет, как они написаны, нет, больше, чем сто… а помнят их до сих пор. Гульхани звали поэта, написавшего эти стихи.
Х о л н и с о. Большим, видно, был человеком.
Д е х к а н б а й. Очень большим. И всю жизнь нищенствовал. О нем говорят, что он ни разу не сиживал за хорошим угощением и ни разу не разломил целой лепешки.
Х о л н и с о. Все мы так жили когда-то… Терпели, ой как терпели. Слава всемогущему, не дал моим сыновьям узнать той жизни. Благодарны должны быть мы Ленину.
Д е х к а н б а й. А я вот… оказываюсь неблагодарным.
Х о л н и с о. Что ты, сынок? Кто посмеет сказать такое о моем сыне?
Входит А м а н.
А м а н. Дехканбай! В клубе уже стенгазету вывесили. «Молния». (Цитирует.) «Привет передовым комсомольцам, едущим преображать Голодную степь!»
Д е х к а н б а й. Вот, мама, и ответ на ваш вопрос.
А м а н. Когда-нибудь и обо мне так напишут: «Привет передовым комсомольцам!»
Х о л н и с о. Аман, иди ужинать!
Д е х к а н б а й (со вздохом). Иди ужинать, Аман!
А м а н (со вздохом). Иду, мама, иду. (Входит в дом.)
Х о л н и с о. Ты дал слово ехать в Голодную степь? Зачем ты его давал? Разве ты и без этого не был бы передовым? Твое имя на Доске почета. Тебя называют гордостью колхоза. Ты был на войне и вернулся с орденами. Пожелает всевышний, и за хлопок тебе дадут орден, он тоже засверкает на твоей груди.
Д е х к а н б а й. Ордена сверкают, когда они освещают дорогу, лежащую впереди… и перестают сверкать, когда человек останавливается…
Х о л н и с о. Почему же твоя дорога должна вести в Голодную степь? Подумай: Голодная степь!..
Д е х к а н б а й. Называли ее когда-то голодной. А мы превратим ее в цветущий сад.
Х о л н и с о. Пусть другие это и делают. Почему же ты?
Д е х к а н б а й (проникновенно). Вы благословляли меня, когда я уходил на войну…
Х о л н и с о. Ты уходил защищать нас. Тебя позвала Родина. Лучше тысячу раз пережить смерть сына, чем знать, что сын не выполнил своего долга…
Д е х к а н б а й. А сейчас? Когда партия зовет нас превращать бесплодные солончаки в плодородные поля, — я не выполню своего долга? И вы не дадите мне своего благословения? Я не могу этому поверить!
Х о л н и с о (всхлипнув). Значит, опять разлука. Горе мне!
Д е х к а н б а й. Надолго ли? Мы быстро отстроимся, и вы с тетушкой Хамробиби переедете к нам…
Х о л н и с о (еще всхлипывая). Хамробиби ты не уговоришь. Не отпустит она Хафизу.
Д е х к а н б а й. Я не уговорю… а вы уговорите.
Х о л н и с о (удивленно). Что?
Д е х к а н б а й. Вас она послушает.
Х о л н и с о (убежденно). Нет, не послушает, не послушает. Она упрямее своего братца.
Д е х к а н б а й. Сорок лет слушала и вдруг не послушает. Расскажите ей все, что знаете. Разъясните, что и как…
Х о л н и с о. Ты хочешь, чтобы я была… как агитатор?!
Д е х к а н б а й. Правильно, мама. Вы будете нашим агитатором! Пойдите к тетушке…
Х о л н и с о. Сейчас?
Д е х к а н б а й. Зачем же откладывать?!
Х о л н и с о (нерешительно). Попробую… Ты пока поужинай… Там на столе все приготовлено…
Д е х к а н б а й уходит.
На старости лет агитатором стала!.. (Подходит к дому Хамробиби.) Соседушка-а-а!..
Х а м р о б и б и (выйдя на айван). Салам, дорогая подруженька!