Ю с у ф. Лучше б мне умереть, чем в таком виде выходить на свободу! (Умоляюще.) Только не пишите ничего товарищу Сухсурову!
А б и д д ж а н. А что с вами случилось?
Ю с у ф. В бане заблудился.
А б и д д ж а н. Да, чего только с пьяных глаз не бывает!
Ю с у ф. Пошел за шайкой и попал в женское отделение! (Смеется.) Все голехонькие! (С горечью.) Так били меня шайками, что сознание потерял! Открываю глаза — лежу среди пьяных.
Н а в р у з о в. Да, в вытрезвителе. А куда же еще было нам девать человека, заблудившегося в женской бане?
Ю с у ф (Наврузову.) Пусть только Сухсуров ничего не знает. Пусть не пишут! (Абидджану.) Скажите им!
Н а в р у з о в. Мы-то можем пока не писать, но вы ведь сами не вытерпите: как выйдете, так и побежите прямо к Сухсурову.
Ю с у ф. Не пойду. Пока опять не стану на человека похож, буду лежать и говорить, что я болен.
А б и д д ж а н. Неужели вы так боитесь Сухсурова?
Ю с у ф. Я его не боюсь, но… Сейчас денег нет. А если я, после того, как подмочил себя в этой бане, не отнесу ему что-нибудь, он совсем с работы выгонит!
А б и д д ж а н (переглянувшись с Наврузовым). Значит… иногда даете ему?
Ю с у ф (искоса взглянув на Наврузова). До выхода нового закона давал…
Н а в р у з о в. Эх вы! Сухсуров честит вас последним мошенником и вором, а вы все еще заботитесь о его репутации!
Ю с у ф (возмущенно). Что? Он у меня все, что увидит, изо рта вырывает, и я же еще стал вором и мошенником! Он, который, даже если ангел придет за его душой, и с ангела взятку потребует! (Всхлипнув.) Все, что заработаю, — тащу ему, а сам с семьей только шкуру с овцы жую!
Н а в р у з о в. А вы не сгоряча все это говорите?
Ю с у ф. Мне горячиться поздно! Дайте бумаги — напишу!
Н а в р у з о в. Ладно… Скажите дежурному, чтобы он вам дал ручку и бумаги.
Ю с у ф. Пусть дает бумаги побольше! Если начну писать про все проделки Сухсурова, по толщине второй коран получится! (Выходит.)
Пауза.
А б и д д ж а н. Неужели так трудно поймать такого, в общем, наивного взяточника, как Сухсуров?
Н а в р у з о в. Эх, товарищ Ибрагимов, легче поймать двадцать прожженных воров, чем одного наивного взяточника. Разные рефлексы: обкраденный вором кричит: «Караул, держите вора!» А давший взятку молчит как могила! И если не закинете удочку да не подцепите, да не потянете как следует, то и не скажет ни слова! А иной простофиля пройдет мимо взяточника и не заметит. А другой — сам заметит, но уклонится от разоблачения: «Эх, по судам еще я не таскался!» А третий, словно собака, стоит рядом, слизывает масло, капающее ему в рот с локтей взяточника, да еще приговаривает: «Спасибо доброму человеку!» И взятку не взяткой зовет, а благодарностью!
А б и д д ж а н. Действительно, таких удобных условий ни у какого вора нет. Им есть чему позавидовать.
Входит С т а р и к, за ним Х о д ж а р.
С т а р и к. Заходи, доченька, заходи. Ты этого парня знаешь?
Х о д ж а р (плача). Абидджан-ака!
С т а р и к. Эх, доченька… (Абидджану.) Ничего, пусть поплачет…
Н а в р у з о в (чтобы отвлечь внимание Старика). Как вы себя чувствуете, отец?
С т а р и к. А вы?
Н а в р у з о в. Отец!
С т а р и к (не слушая его). Смотри, как плачет от радости.
Н а в р у з о в. Милый отец, слушайте, что я вам скажу… (Берет его за руку и пытается отвести в сторону.)
С т а р и к (не обращая на него внимания, растроганно). Почему девушки так красиво плачут, когда они плачут от радости? (Рассеянно садится на место Наврузова.)
Наврузов что-то шепчет ему на ухо.
Ладно, сам вижу, что уже не нужен им! (Снова подходит к Абидджану и Ходжар.) Только смотрите больше друг друга не теряйте! Прощайте!
А б и д д ж а н. Спасибо, отец!
Н а в р у з о в (Старику). Я провожу вас. Хочу еще посоветоваться с вами о вашей махалле. Там еще не всюду порядок!
С т а р и к. Это хорошо!
Н а в р у з о в. Что хорошо?
С т а р и к. Хорошо, что советуешься — не думаешь, что там, где увидели издали твои погоны, там сразу уже и порядок!
Оба выходят.
А б и д д ж а н. Что случилось?
Х о д ж а р. Нетайхон-апа меня била.
А б и д д ж а н. За что?
Х о д ж а р. Она сказала: «Ты испорченная».