Советница. Я сама стражду, душа моя, от моего урода. Муж мой — прямая приказная строка. Я живу несколько лет с ним здесь в деревне и клянусь тебе, что все способы к отмщению до сего времени у меня отняты были. Все соседи наши такие неучи, такие скоты, которые сидят по домам, обнявшись с женами. А жены их — ха, ха, ха, ха! — жены их не знают еще и до сих пор, что это — дезабилье,[29] и думают, что будто можно прожить на сем свете в полшлафроке.[30] Они, душа моя, ни о чем больше не думают, как о столовых припасах, прямые свиньи…
Сын. Pardieu![31] Поэтому мать моя годится в число ваших соседок; а давно ли вы живете с такою тварью?
Советница. Муж мой пошел в отставку в том году, как вышел указ о лихоимстве. Он увидел, что ему в коллегии делать стало нечего, и для того повез меня мучить в деревню.
Сын. Которую, конечно, нажил до указа.
Советница. При всем том он скуп, как кремень.
Сын. Или как моя матушка. Я без лести могу сказать о ней, что она за рубль рада вытерпеть горячку с пятнами.
Советница. Мой урод при всем том ужасная ханжа: не пропускает ни обедни, ни заутрени и думает, радость моя, что будто бог столько комплезан,[32] что он за всенощною простит ему то, что днем наворовано.
Сын. Напротив того, мой отец, кроме зари, никогда не маливался. Он, сказывают, до женитьбы не верил, что и чорт есть; однако, женяся на моей матушке, скоро поверил, что нечистый дух экзистирует.[33]
Советница. Переменим речь,je vous en pris: мои уши терпеть не могут слышать о чертях и о тех людях, которые столь много на них походят.
Сын. Madame! Скажите мне, как вы ваше время проводите?
Советница. Ах, душа моя, умираю с скуки. И если бы поутру не сидела я часов трех у туалета, то могу сказать, умереть бы всё равно для меня было; я тем только и дышу, что из Москвы присылают ко мне нередко головные уборы, которые я то и дело надеваю на голову.
Сын. По моему мнению, кружева и блонды составляют голове наилучшее украшение. Педанты думают, что это вздор и что надобно украшать голову снутри, а не снаружи. Какая пустота! Чорт ли видит то, что скрыто? а наружное всяк видит.
Советница. Так, душа моя: я сама с тобою одних сентиментов;[34] я вижу, что у тебя на голове пудра, а есть ли что в голове, того, чорт меня возьми, приметить не могу.
Сын. Pardieu! Конечно, этого и никто приметить не может.
Советница. После туалета лучшее мое препровождение в том, что я загадываю в карты.
Сын. Вы знаете загадывать, grand dieu![35] Я сам могу назваться пророком. Хотите ли, чтоб показал я вам мое искусство?
Советница. Ах, душа моя! Ты одолжишь меня чрезвычайно.
Сын (придвинув столик с картами). Сперва вы мне отгадайте, а там я вам.
Советница. С радостью. Изволь загадывать короля и даму.
Сын (подумав). Загадал.
Советница (раскладывает карты). Ах, что я вижу! Свадьба! (Вздыхает). Король женится.
Сын. Боже мой! Он женится! Что мне этого несноснее!
Советница. А дама его не любит…
Сын. Чорт меня возьми, ежели и я люблю. Нет, нет сил более терпеть. Я загадал о себе. Ah, madame! Или вы не видите того, что я жениться не хочу?
Советница (вздыхая и жеманяся). Вы жениться не хотите? Разве падчерица моя не довольно пленила ваше сердце? Она столько постоянна!
Сын. Она постоянна!.. О, верх моего несчастья! Она еще и постоянна! Клянусь вам, что ежели я это в ней, женяся, примечу, то ту же минуту разведусь с нею. Постоянная жена во мне ужас производит. Ah, madame! Ежели бы вы были жена моя, я бы век не развелся с вами.
Советница. Ах, жизнь моя! Чего не может быть, на что о том терзаться? Я думаю, что и ты не наскучил бы мне лишними претензиями.
Сын. Позволь теперь, madame, отгадать мне что-нибудь вам. Задумайте и вы короля и даму.
Советница. Очень хорошо. Король трефовый и кёровая дама.[36]
Сын (разложив карты). Король смертно влюблен в даму.
Советница. Ах, что я слышу! Я в восхищении. Я вне себя от радости.
Сын (посмотрев на нее с нежностью). И дама к нему не без склонности.
Советница. Ах, душа моя! не без склонности. Скажи лучше, влюблена до безумия.
Сын. Я бы жизнь свою, я бы тысячи жизней отдал за то, чтоб сведать, кто эта кёровая дама. Вы краснеете, вы бледнеете. Конечно, это…
Советница. Ах! как несносно признаваться в своей пассии![37]