А бабку застали живой. Чему очень обрадовались все, кроме бабки, которая после Муркиного отъезда впервые в жизни почувствовала себя человеком. Потом еще года два Лесной Брат налаживал свой бизнес, Муркина мама — хозяйство, мамин муж — лекционный процесс, а ребенок Машка — бесперебойное течение романов. Одна Мурка чувствовала себя прекрасно. И ребенок Кузя, который так ничего и не понял. И бабка, которая через полчаса после появления Мурки в квартире потребовала выделить ей отдельную жилплощадь. Мурка немедленно расселила огромную коммуналку на улице Рубинштейна, перебралась туда и оставила бабку в покое. Так что какая-то польза от этой эмиграции все же была. И вот опять!
— Она сама сказала, что уезжает? — продолжала я пытать Мышку.
— Д-да! — рыдала та.
— И когда?
— Н-н-ичего-о-о н-н-е з-з-на-а-ю!
Я дала отбой и набрала Питер.
— Мура! — сказала я строго, когда Мурка взяла трубку. — Ты чего Мышку пугаешь? Ты куда собралась?
— Никого я не пугаю! Тут невозможно жить! Ты что, не видишь, тридцать градусов жары!
— Так ты на дачу собралась? — осторожно спросила я.
— Ни на какую не на дачу! Я в Италию собралась! В отпуск!
— Ты думаешь, в Италии не тридцать градусов жары?
— Это все равно. В отпуске жара не имеет значения. Поедем как люди, в музей сходим, культурно время проведем.
— Так ты не одна?
— Ну, разумеется, не одна! — Мурка уже начала раздражаться. Она вообще легко выходит из себя.
— А с кем, Мура?
— Господи, ну с кем я могу ехать! С тобой и Мышкой!
— А мы в курсе?
— А зачем я, по-твоему, вам названиваю?
— Я не знаю, зачем ты нам названиваешь, но Мышка лежит в истерике.
— Мышка всегда в истерике. В общем, тебе поручение. Сначала позвонишь Мышке, успокоишь, потом в какое-нибудь турбюро, узнаешь цены на индивидуальные туры — и завтра в семь тридцать чтобы встречали меня на вокзале! Все!
— Мурка! — закричала я. — А может, в Москве в музей сходим?
Но Мурка уже повесила трубку.
СЦЕНА ПЕРВАЯ,
из которой ясно, что у Мурки тоже есть возраст
Ровно в 7.30 утра следующего дня мы с Мышкой стояли на вокзале, как всегда у столбика с табло, где высвечивается номер поезда. Мы всегда встречаем друг друга у столбика, как собачонки. Это Мурка придумала, которая не в состоянии запомнить номер вагона и подойти к дверям.
Мурка появилась, когда толпа уже схлынула и мы начали питать робкую надежду, что в последний момент она забыла о поездке в Москву, или на поезд опоздала, или живот у нее прихватило, или Лесной Брат взбунтовался, или… Да мало ли что может случиться с Муркой! И тут мы ее увидели. Мурка шла по перрону, высоко поднимая ноги в здоровенных бутсах. Было видно, что эти бутсы она с трудом отдирает от земли. Широкий солдатский ремень удерживал на ее толстеньком животике камуфляжные штаны, на голове красовался пробковый шлем, на глазах — мотоциклетные очки. На груди висел бинокль, за плечами болтался рюкзак, в руках она вертела какую-то палку. Мурка бодро прошагала мимо нас и направилась к выходу из вокзала.
— Мура! — закричали мы.
Мурка остановилась и начала вертеть головой, как подбитая цапля.
— Мура! Сними очки! — крикнули мы.
Мурка подняла очки и наконец увидела нас.
— Уф! — сказала она. — Я в них как в туннеле.
— А это что? — Я ткнула в палку, которую она вертела в руках.
— Это альпеншток, — важно ответила Мурка.
— Альпен — што? — пискнула Мышь.
— Альпеншток! — терпеливо повторила Мурка. — Опорно-двигательный препарат.