— Какие у тебя сушки плохие! Вязнут в зубах. Зачем ты их купила?
— Папа! — с достоинством ответила я. — Это не сушки вязнут у тебя в зубах, а зубы в сушках. Зачем ты купил их у своего дантиста?
С тех пор я стараюсь говорить как можно меньше. Особенно если пью чай с сушками.
Я вспоминаю эти случаи, пока Мурка пересказывает нам статью из путеводителя о куполе Брунеллески. Ей кажется, что это эксклюзивные сведения, которых, кроме нее, никто не знает. Она делится с нами этими сведениями с большим пафосом и даже как бы из одолжения. Мы слушаем, но нам это быстро надоедает.
— Мур, — говорю я. — Может, залезем? — И задираю голову вверх.
Мурка с сомнением смотрит на купол. Купол здоровенный. Величиной с десятиэтажный дом. Может, выше. Потом она с сомнением смотрит на Мышку. Мышка хорохорится.
— А что! — браво восклицает она. — И залезем!
— Типа «отряд не заметил потери бойца»? — задумчиво спрашивает Мурка. — Ну что ж, рискнем. Только, чур, не выть! Покорение Эвереста начинается!
И мы лезем. Мы лезем по узенькой лестничке внутри купола. В каменном мешке жуткая духота. Дыхание сбивается. Ноги подгибаются. Свернуть некуда. Остановиться невозможно. Света в конце туннеля не видать. Мышка начинает задыхаться. Я оглядываюсь и внимательно смотрю на нее. Вы знаете, как я отношусь к ее недомоганиям, но тут, кажется, все взаправду. На Мышкином лице выступают капли пота. Взгляд мутится. Кажется, Мышка планирует брякнуться в обморок.
— Мура! — зову я и показываю Мурке на ослабевшую Мышку.
— Так я и знала! — ворчит Мура.
Мы берем Мышку за обе руки и тянем вверх. Мышка потихонечку обвисает в наших руках.
— Оставьте меня! — шепчет она, облизывая пересохшие губы.
— Где? — грубо спрашивает Мурка.
Действительно, где? Сзади — толпа туристов. Спереди — толпа туристов. Я пихаю Мурку кулаком в бок и начинаю уговаривать Мышку.
— Мышенька! — выпеваю я. — Миленькая! Крепись! Нам спускаться никак нельзя! Нас американцы затопчут! Видишь, сколько их? Мы сейчас до верха доползем и по другой лесенке спустимся!
Но Мышка до верха не доползает. Мышка падает на колени. Американцы гогочут и делают вид, что сейчас будут прыгать прямо через нашу Мышу.
— Но-но! — грозно говорит Мурка. — Тут вам не чехарда!
И тут приходит спасение. В толстой каменной стене я вижу малюсенькую дверку. Мы толкаем дверку и оказываемся внутри купола, на узкой галерее, которая опоясывает его по периметру. Мы кладем Мышку на деревянные мостки галерейки и оглядываемся. Галерейка висит прямо под потолком, довольно живенько расписанном сценами Страшного суда.
— Полежи. Отдохни. На картинки полюбуйся, — советуем мы и продолжаем восхождение.
Чудна Флоренция при ясной погоде с высоты птичьего полета. Черепичные крыши. Балкончики, усеянные цветами. На том берегу реки привольно раскинулись на холмах кипарисы и оливы. Если вы когда-нибудь видели картину под названием «Джоконда» и если заглядывали этой Джоконде за спину, так вот, там точно такие же окрестности.
Я делюсь с Муркой своими наблюдениями. Мурка кивает.
— Я тоже замечала, что на многих картинах нарисованы пейзажи, — важно говорит она. — Вот, к примеру, «Мишки в лесу». Там, кроме мишек, еще нарисован лес.
Мурка знает, что такое пейзаж. А вы как думали! И мы начинаем спуск. Мышку мы застаем живой. Правда, не вполне. Фактически под этим куполом Брунеллески мы чуть не потеряли ее как физическую величину. Она лежала на мостках, и над ней со страшными гримасами на мордах черти варили грешников в котлах. Мышка смотрела на морды и тихо стонала.
— Ты как? — спросили мы, поднимая ее с пола.
— Они… они… — Мышка тянула пальчик к грешникам. — Они так страдают! Как вы думаете, им можно помочь?
Мы с трудом стащили ее вниз. Она упиралась и просилась обратно, чтобы оказать первую медицинскую помощь бедным грешникам. У нее в кармане буквально случайно как раз сейчас оказалась мазь от ожогов.