Я очнулась в такси по дороге в аэропорт. Мы ехали в полном молчании под мерные всхлипывания Мыши.
— Прекрати! — сказала ей Мурка. — Нечего реветь! Все уже позади!
Но Мышь зарыдала еще пуще.
— Я так… — захлебывалась она. — Я так хотела повидать уссурийского тигра! И прием! Великосветский прием у наркобарона! Я на таких ни разу не была! А вы меня утащили! И еще он мне шепнул на ухо, что кожа на креслах тоже его врагов! Я никогда не сидела на коже врагов!
Мурка ткнула меня в бок и покрутила пальцем у виска. Но тут мы прибыли в аэропорт.
После нашего приезда в аэропорту на паспортном контроле образовалась жуткая очередь. Что-то у них там в компьютере сломалось, и они никак не могли найти Мышкину фамилию. Мышь очень гордилась тем, что создала ажиотаж на международных авиалиниях и все обращают на нас внимание. Мурка, напротив, ужасно нервничала, подпрыгивала на месте и заглядывала куда-то за угол. Там, по ее мнению, находилась будочка с кассой, где нам должны были выдать компенсацию за кольца. Мурка у нас такая — Мурка у нас не жадная, но своего не упустит. Если ей что-то полагается, можно свободно умереть рядом, но она это получит.
Пропихнув Мышку через паспортный контроль, мы со всех ног несемся к кассе, на ходу сдирая кольца. Мы суем кольца в окошко. Мы судорожно просовываем туда чеки. Мы кричим: «Скорей! Скорей! Самолет уже летит!» — хотя без нас он никуда не улетит, и мы это прекрасно знаем. Но кассирша не спешит. Она внимательно разглядывает наши кольца, хмыкает и сует их нам обратно.
— Что такое! — верещит Мурка. — Вот наши чеки!
— А вот ваши кольца, — невозмутимо отвечает кассирша.
— А деньги? — интересуется Мурка.
Кассирша разводит руками, дескать, no money, дорогие русские синьоры! Мурка готовится к длительному скандалу. Это видно по ее лицу.
— Спокойно, Мура! — говорю я и отодвигаю ее от кассы. — В чем дело, голубушка? — обращаюсь я к кассирше. — Где наши деньги?
— Ни в чем, милочка! — отвечает кассирша. — Денег не будет.
— Почему?
— Потому что… Посмотрите, что вы мне даете!
Я смотрю. Я смотрю на три наших кольца — ободок красный, ободок желтый, ободок белый. Я смотрю и не вижу ободков. Нет, ободки как раз на месте. Я не вижу ободка красного, ободка белого и ободка желтого. Я вижу серо-бурую грязную исцарапанную металлическую массу. Это наши замечательные золотые колечки.
— Девочки! — шепчу я в полном ужасе. — Они полиняли!
Мурка берет одно кольцо. Мышка берет другое. Мы подносим их к глазам и внимательно рассматриваем. Мурка пробует свое на зуб. Мышка остервенело трет свое пальцем. Ничего не выходит. Золото почему-то не возвращается.
— Полинять не полиняли, но облезли здорово! — говорит Мурка.
— Нас надули, да? — робко спрашивает Мышка.
— Надули, Мышь, надули, — утешаю я ее. — Плакал твой подарок Джигиту. Пошли, а то на самолет опоздаем.
На самолет мы не опоздали. Мы нашли нужный выход на поле, и нужный автобус, и нужный самолет, и даже нужные места. Мы благополучно сели и пристегнулись ремнями безопасности. Только Мурка ерзала в кресле. Она ерзала и так, и эдак, вставала, садилась, вертелась и кряхтела.
— Ты что, Мура? — спросила я.
— Они тут совсем с ума посходили! — проворчала Мурка. — Место экономят!
— Не влезаешь, что ли?
Мурка прокряхтела что-то невразумительное.
— Это не место экономят, это, Мура, макароны дают себя знать.
Но Мурка не обратила на мое справедливое замечание никакого внимания. Она подняла подлокотник между собой и Мышкой и уткнулась в Мышь толстеньким бочком. Впрочем, это ее тоже не устроило.
— Ты вот что… — сказала она. — Ты давай… это… к Мопси пересаживайся. А то мне тесно.
Мышка задохнулась от возмущения и, кажется, впервые попыталась дать Мурке надлежащий отпор.
— Ты с ума сошла, Мура? — осведомилась она. — Как мы полетим в одном кресле?
— Так и полетите. Вы же худые.
И она развалилась в двух креслах.
— Как ты думаешь, — прошептала Мышка, привалившись ко мне всеми своими косточками. — Мой обед она тоже потребует?
— Потребует, Мышь, потребует. Обед же по креслам выдается, — прошептала я в ответ и погладила ее по голове.
И вот мы в Москве. Мы выходим в зал прилета «Шереметьева-2» и видим прелестную картинку. Все три наших мужа стоят в ряд, выстроившись по росту. На правом фланге значится Лесной Брат — два метра ноль два сантиметра. Середину занимает Настоящий Джигит — метр семьдесят пять плюс папаха. Шеренгу замыкает Большой Интеллектуал — метр шестьдесят два без каблуков. У каждого в руках букет.