Позже, в 1833 и 1834 годах, на страницах журнала «Hasznos Mulatsagok»[416] борьба за венгризирование развернулась в полную мощь. Нашим языкотворцам не удалось сочинить таких выразительных и мелодичных названий, как французам.
Во Франции к созданию календаря был причастен настоящий поэт, Фабр д'Эглантин. Он тоже пытался соотнести названия месяцев с жизнью земледельцев, с полевыми работами, с особенностями времен года. Месяц, начинавшийся 21 сентября, был назван вандемьер,[417] что значит сбор винограда; месяц, начинавшийся 21 марта, — жерминаль,[418] потому что в это время посевы дают всходы; фрюктидор, символизирующий созревание фруктов, начинался 18 августа. В звуковом рисунке названий пытались передать характер соответствующих месяцев. Названия зимних месяцев звучат угрюмо и тягуче: нивоз, плювиоз, вантоз, а весенних, наоборот, игриво и мелодично: жерминаль, флореаль, прериаль.
Языковое чутье Давида Барцафалви Сабо внушило ему такие названия:
январь — изморозень
февраль — потеплень
март — ростопень
апрель — расцветень
май — травень
июнь — плодозрень
июль — колосень
август — жарый
сентябрь — фруктень
октябрь — винодей
ноябрь — кучень
декабрь — стужень
Как поясняет автор, все это сплошь существительные.
Рабски следует за Барцафалви Сабо представитель гвардии новаторов «Полезных развлечений» Шандор Варью, правда, он наделяет безвинных малюток еще более тяжеловесными и заковыристыми именами: ледистень, изморозень, ростопень, высушень, игри-стень, косовень, серповень, закромень, посевень, егерень, бугристень, стужистень.
Егерень, так же как и бугристень, выше всякого понимания.
Благородное рвение не обошло и Михая Холеци. Он придумал простые и разумные названия. У Холеци было два предложения: первое — связать названия месяцев с природными явлениями, второе — использовать имена венгерских королей.
Первый вариант: ледень, лютень, теплень, пестрень, ветрень, росый, пылень, жарый, пегий, туманный, стужень, снежень.
Второй: Арпад, Матяш, Йожеф, Бела, Фердинанд, Ласло, Лайош, Иштван, Терезия, Ференц, Андраш, Леопольд.
До этого момента все было прекрасно. Но случилось так, что досточтимый автор, ободренный благожелательным приемом, взял да и перегнул палку. Будучи реформатским священником, Холеци вел записи в метрических книгах и на собственном опыте убедился, что графа дат в них очень узенькая, в лучшем случае в ней помещаются четыре буквы. Сокращение латинских названий удобно и привычно, а вот предложенные читателями венгерские неологизмы, как пишет Холеци в «Полезных развлечениях»,[419] к сокращению непригодны. Тогда как слова, придуманные им, чуть ли не напрашиваются на сокращение, что он и демонстрирует:
Арп. или лед.
Мат. — лют.
Йож. — тепл.
Бел. — пест.
Ферд. — ветр.
Лас. — рос.
Лай. или пыл.
Ишт. — жар.
Тер. — пег.
Фер. — тум.
Андр. — стуж.
Леоп. — снеж.
И вот в таком виде их очень просто вписывать в графы, всюду не больше четырех букв. Кроме того, обрубленные названия обладают еще одним положительным свойством — они легко укладываются в гекзаметр, и грызущее науки юношество сможет играючи их запомнить:
Арп. и Мат., Йоде., Бел., Ферд. и Лас. всех обогнали, Лайош, однако, Ишт., Тер., Фер., Андр., Леоп. вслед им идут.
Второй вариант:
Лед., лют. и тепл., пест., ветр. и рос. первые мчатся в году, Пыл., жар. и сив., тум., стуж. и снеж. года конец увенчают.
К сожалению, эти замечательные предложения встретили изморозливый прием, и из-за льдистого равнодушия публики эпидемия переиначивания прекратилась.
А. Науменко. ОБ АВТОРЕ И О КНИГЕ
У всякой национальной литературы есть свои особенности, свой характер, в той или иной степени присущие всем жанрам данной литературы. Одной из важнейших черт литературы венгерской — публицистической, научно-художественной в первую очередь — на протяжении всего ее существования было и остается стремление к пропаганде и популяризации всего лучшего, что достигнуто мировой культурой, прежде всего европейской, — к популяризации дидактической. Особенность эта зародилась в эпоху Просвещения как необходимость в борьбе с онемечиванием нации, окрепла в XIX веке в эпоху революции 1848–1849 гг. и национально-освободительного движения и стала прочной гуманистической традицией в веке XX, когда венгерская прогрессивная литература взяла на себя роль духовного целителя общества, глашатая культуры, «учителя нации».
писал великий венгерский поэт Атилла Йожеф (1905–1937).[420] Отсюда и разносторонность венгерских писателей, которые наряду с собственным оригинальным художественным творчеством много переводили, писали статьи, очерки, книги по истории мировой культуры и литературы. И трудно найти венгерского литератора, который не включился бы в этот процесс просвещения нации, особенно в период между двумя мировыми войнами, в душную эпоху господства хортистского режима. Книга как эстафета культуры, оплот гуманизма, человечности, знания заняла в обществе особое место.
Другая, не менее важная особенность венгерской литературы — юмор, шутка, ирония, острословие, неиссякаемым источником бьющие из народных недр. И особенность эта присуща не только художественной литературе, но и таким испокон веков серьезным жанрам, как публицистика, историография, научно-популярная литература. И что примечательно: венгры, «в юморе и иронии не знающие шуток», рассказывая о других странах и народах, в первую очередь не щадят самих себя.
Просветительский пафос и юмор, ирония, сатира объединились и в «Комедии книги» Иштвана Рат-Вега, в книге, уникальной и по жанру, и по содержанию. Впервые она увидела свет в 1937 году, переиздана в 1959, а в 1978 году вышла 4-м дополненным и переработанным изданием, перевод которого мы и предлагаем вниманию советских читателей — библиофилов, литературоведов, историков, филологов, философов, социологов, психологов и всех тех, кто интересуется историей культуры. И главный адресат «Комедии книги», к которому обращался прежде всего сам автор, — это молодежь.
Любовь к знанию, книгам, просветительский пыл, энергия, желание служить людям, чувство юмора, не покидавшее Рат-Вега всю его долгую плодотворную жизнь, оказались тем созвездием качеств, которое определило его путь к писательству.
Иштван Рат-Вег,[421] будапештец до мозга костей — а в Венгрии это означает человека бойкого, который за словом в карман не лезет, иронического острослова, кладезь анекдотов, — окончил юридический факультет Будапештского университета и занял должность трибунального судьи (по современным понятиям — областного судьи). Однако работа в суде Рат-Вега не удовлетворяла, он был убежден, что в воспитании граждан, в снижении преступности решающую роль играет не суд, а просвещение — недаром иронизирует он над криминалистической психологией Чезаре Ломброзо в главе о книжных заглавиях, — и он становится постоянным нештатным сотрудником просветительского акционерного общества «Венгерский Научный театр Урания» со времени его основания в 1899 году.[422] В «Урании» поначалу демонстрировали диапроекции, а позднее и фильмы о зарубежных странах, городах, населении, культуре и природе разных областей земного шара.
422
Действовал до 1916, затем (в 1930) был преобразован в кинотеатр «Урания», который существует и поныне на ул. Лайоша Кошута, 21.