– А уж мне-то как приятно! – с едким подтекстом восклицает она, словно приглашая к скандалу.
Я замечаю, что у неё дрожат губы, и она вообще может расплакаться. Этого только не хватало!
– Ириш, ты бы успокоилась. Сейчас домой поедем, – мирно говорит Саша. – Мне только надо колесо посмотреть. Что-то показалось, будто прокол.У мужчин своя логика и иная система ценностей. И полушария мозга у них работают по очереди, а это значит, что все мысли Саши сейчас только о колесе, и всё остальное померкло.
Мы остаёмся вдвоём с Ириной. Я продолжаю улыбаться, не совсем понимая, в какую пьесу влипла.
– Кому цветы? – с ехидством в голосе интересуется Ирина.
– Наверно вам! – беззастенчиво лгу я, и это святая ложь, так как у неё глаза на мокром месте.
– Мы поссорились утром! – доверительно сообщает она.
– Так, значит, он решил помириться! – уверенно заявляю я.
– А бананы кому? – спрашивает она.
– Тоже вам! – бодро лгу я.
– Я их терпеть не могу! – на высокой ноте заявляет она и выбрасывает банановую связку прямо на снег. Теплолюбивые плоды обречённо шлёпаются. У них незавидная судьба: на таком морозце они вскоре затвердеют и почернеют.
Я пожимаю плечами. Мою жизнерадостную улыбку можно бы уже и свернуть, но она прочно приклеилась и тянет все лицевые мышцы в стороны. В голове верится мотивчик песни «Яблоки на снегу».
– Он, наверно, просто запамятовал, что вы любите, – плету я. – Мужчины бывают такие несуразные!
– Настолько запамятовал, что он ёще и вас привёз с бананами вместе! – выпаливает она. По телефону она мне грубо тыкала, а тут снизошла до местоимения «вы». Уже прогресс в наших непростых отношениях.
– А я случайно попалась ему на пути, – беспечно сообщаю я.
– И часто вы ему подворачиваетесь?! – грозно вопрошает Ирина.
Страсти накаляются. Похоже, близится финал и апофеоз.
– Крайне редко! – спешу я заверить. – Мы ведь давно не работаем вместе, так что всё происходит по воле случая.
Не смотря на агрессивность Сашиной жены, я не держу на неё зла. Мне очень хочется утешить Ирину, убедить, что я не посягаю на чужой семейный очаг. Мысли вертятся в голове, но подходящая фраза не образуется. Остаётся улыбаться.
– Чего бананы выбросили? – спрашивает вернувшийся Саша. Он будто бы не замечает раздражения жены.
– Захотела и выбросила! – с вызовом заявляет Ирина. – Если они не мне, а твоей подруге, то можешь подобрать!
Я замечаю, что она чуть сощурила глаза и разглядывает меня с превосходством шикарно одетой женщины. Ощущение такое, будто по мне шарят лучом фонарика, но я не в претензии. Я без труда считываю её скачущие мысли и радуюсь, что мой нелепый вид позволяет Ирине торжествовать. Моя проблема с одеждой оборачивается удачей.
– А вы, похоже, высокая! – говорит она. Изучает меня в подробностях.
– Мой рост – метр семьдесят два, – сообщаю я.
– Высокая! – подтверждает она. – А я всегда маленькая была!
Я не понимаю, какое это имеет значение, но Ирина немного утешается.
– Успокоилась? – спрашивает Саша. – Я тебя первую домой заброшу, а потом Зою отвезу.
– Капусту купи для борща на обратном пути, – по-хозяйски распоряжается Ирина. Она садится удобнее, расстегивает шубу и подносит к лицу мои гвоздики. А я не возражаю, мне не жалко.
Когда мы остаемся с Сашей вдвоём, я вопросительно смотрю на него. Он всё понимает.
– Мы ругались с утра. Я сказал ей, что уйду, – нехотя поясняет он.
– И что? – подстёгиваю я.
– Она спросила, к кому. Я сказал, что к тебе. Вот и всё.Ничего не изменилось. Только зимние сумерки за окном стали гуще и повсюду замельтешили огни вывесок и фонарей. По всем правилам житейской драматургии я должна сказать ему что-нибудь вроде: «Ты с ума сошёл!».
Но я спрашиваю:
– И как, помогло?
– Как видишь! – с усмешкой говорит Саша. – Ты не обижайся, ладно? Втянул тебя зачем-то. Она достала меня ревностью и бесконечными допросами. У меня уже такое ощущение, что моя Ирка за каждым кустом сидит.
– Это же любовь наверно, – предполагаю я.
– Такая что ли любовь должна быть?! – восклицает он в сердцах.
– Она у всех разная. Ты уже большой мальчик, Сашенька, должен бы понимать. Женат тоже уже давненько.
– Вот когда ты мне что-то говоришь, я как-то сразу всё понимаю. А с ней мы вечно спорим, выясняем, и выяснить не можем!
Я не отвечаю. Иногда полезно помолчать и подумать. У каждого из нас есть свой маленький мирок, заселенный близкими людьми, пронизанный коммуникациями долга, привязанностей, привычек, памяти. Когда судьба свела нас в общем деле, быстро сделалось очевидным, что нам не требуется многословие. Какая-то едва различимая мелодия начинает звучать сама собой в тишине, и вьётся, вьётся прозрачная нить тайного волшебства. Всё невнятно, воздушно, едва уловимо, что едва ли возможно сохранить надолго…