Прошло уже много времени. С годами все разногласия Людки с мужем ветром унесло, а его образ высветлился и стал казаться ей идеалом мужчины. Людка назначила Мишу эталоном, канонизировала его, и всех по нему мерила.
Когда я выходила замуж, Людмила уже пребывала в статусе молодой вдовы. Я помню, как она на нашей свадьбе элегантно окутывала свои хрупкие плечи гипюровой накидкой и была вся такая отдельная, отстранённая от общей весёлой суеты и кутерьмы. На моих новых родственников она взирала надменно, а на подруг – оценивающе. Мы ей тогда всё прощали. Ведь такое горе ей выпало.
Работала она неизменно чьей-нибудь секретаршей. Людка сама выбирала и меняла своих начальников. Как-то ей это ловко удавалось. Довелось ей стать подчиненной высокопоставленного чиновника. Её начальник часто принимал у себя иностранные делегации. Ловкая Людка сумела затронуть сердце одного отзывчивого француза. Она цепко ухватилась за него, хотя ему тогда было уже под шестьдесят, и он был давно и глубоко семейный мужчина. Одним словом, у него были возможности, и он помог ей уехать в Париж, но свою семью не отринул. Сынишку Люда оставила у свекрови, наказав ему хорошо учиться и особенно налегать на иностранные европейские языки. Мальчик так старался, что окончил школу с отличием. Давно это было. Где тот француз? Здоров ли? Да и сколько годков уже самой Людке? Пожалуй, сорок шесть. Да, она старше меня ровно на десяток лет, но, правда, никогда не желала считаться с этим.
– Слушай, Люда, – осторожно спросила я. – Ну, а как твоя личная жизнь? Не надумала замуж?
– Зовут, – не раздумывая, сообщила мне Людка. – Но я отказываюсь.
– Почему? – искренне удивилась я.
– Знаешь, где я работаю? – со значением сказала мне моя бывшая сноха.
Я нечётко представляла себе сферу её трудовой деятельности. В Людкиных рассказах не было точности, всё прикрывала полупрозрачная завеса тайны. Людка и на этот раз не собиралась давать пояснений на этот счёт. Она уже продолжала дальше.
– Миллионеры в ногах валяются! – весомо заявила Людка и взяла небольшую паузу, ожидая моей реакции.
– Ну? – нетерпеливо подстегнула я Людку. – А ты?
– А я говорю себе: «Люда, это всё не то!» Они же Мишу не напоминают даже отдалённо! Ты поняла меня?!
Наш Миша получался лучше всех тамошних миллионеров. Я видела только одного похожего на него человека – его родного брата Станислава. Наш Стасик сейчас лежал в больнице, и мы все носили ему домашнюю еду и фрукты, желая скорейшего выздоровления. Других подобных Мише мужчин я не встречала.
На мой взгляд, Людкина задача безнадёжно осложнялась. Мне хотелось дать ей совет: снизить степень своих требований к мужчинам и снизойти до простого французского миллионера. Ведь годы идут, а внутри неё столько неизрасходованной чувственности. Людка консервирует всё в себе для самого лучшего мужчины и носится по свету с этими своими эмоциональными консервами. Тоже ведь нелегко, пожалуй, таскать такой груз. Но я знала, что Люда не терпит советов, потому и промолчала.
Я чувствовала, что нужно завершать общение, но упрямая Людка не вешала трубку. Ей чего-то ещё не хватало. Она всегда слыла неуёмной натурой.
– Ну, а как ты? – нарочито снисходительно бросила она мне, но я отчётливо услышала её возбуждённое дыхание.
И меня вдруг осенило! Ох, непрост этот её звонок в ночи! Настал мой черед исповедаться и пройти строгий Людкин суд. Ей нужна жертва. Она охотница. И от меня теперь зависело, будет ли Людкина нынешняя ночная охота удачной. Я на мгновение призадумалась, сделать ли ей щедрый московский подарок? Ведь стоит мне лишь поплакаться, что меня ничто не радует, и я сама поправилась на два размера, а мой сын троечник и не бельмеса в языках, как Людка воспрянет духом и воспарит ещё на уровень выше. Ей хватит этого надолго. На всё лето и осень. А потом, когда Людмиле потребуется новая порция эмоционального допинга, она позвонит мне уже зимой. Это не так скоро. Я получу передышку.
Так нет или да? Нет или да?
У меня всё хорошо, пока не возникает Людка. Стоит мне её увидеть и даже просто услышать, я начинаю сомневаться во всём, с чем иду по жизни.
Если сказать, что все прекрасно и перечислить все свои маленькие радости и достижения, то Людка въедливо начнет копаться в моей душе, отыскивая на ней тёмные пятна и даже чёрные дыры. Разговор мог затянуться до утра. Мне уже нестерпимо хотелось лечь и забыться. И я торовато подарила ей душевное равновесие ценой совсем небольшой лжи. Даже не лжи, а полуправды.