– А я себе места не нахожу, – призналась Елена Юрьевна. – Нет, я должна встретиться с этой девочкой или с её матерью и как-то всё исправить. Мы должны объясниться.
– Верно, надо к ним сходить! – вдруг согласился муж.
– А как их найти? – спросила Елена Юрьевна.
– Дом я знаю, – подсказала тёща.
– Вот и славно, – заявил Александр Аркадьевич. – А там язык доведёт.Бабуси на лавочке переживали звёздный час. К ним с вопросом о жильцах обратилась элегантная супружеская чета. Появилась редкая возможность свободно высказаться. Ради таких минут старушки по крупицам собирали и копили ценную информацию о соседях.
– Не подскажите ли, уважаемые женщины, в какой квартире проживает девушка по имени Нория? – спросил импозантный мужчина.
– В двадцать шестой, – радостно сообщили старушки.
– И как она, девушка, воспитанная? – закинул удочку Александр Аркадьевич.
– Верчёная девка! – со значением ответила одна «заседательница».
– Родители у неё разводятся. Она, почитай, одна живёт. Приходит к ней бабка, мать отца. Прибрать, приглядеть… – дополнила другая.
– Да разве за ней углядишь! – высказалась третья. – Ночь-полночь, а она всё шастает по округе. Или у неё компании собираются.
– А бабку зовут Флюра Фатыховна. Татары они! – бабульки щедро выдавали информацию. – Она с нами никогда не присядет поговорить. Скажет «здрасьте» – и пошла молчком, бочком.
Старух взволновала востребованность. Им хотелось рассказать больше, но супруги сочли, что им уже достаточно.
Елена Юрьевна даже поймала себя на том, что испугалась вдруг услышать что-нибудь огорчительное про сына. Она первая поторопила мужа.
– Ну, спасибо, милые женщины, – поблагодарил Александр Аркадьевич.
Дверь двадцать шестой квартиры отворила пожилая худенькая женщина.
– Мы – родители Володи Смирнова, – представился Александр Аркадьевич. – Могли бы мы войти?
– Да, пожалуйста, – радушно пригласила женщина.
Это и была сама Флюра Фатыховна, бабушка Нории.
Елена Юрьевна невольно окинула комнату беглым женским взглядом. Беспорядок резал глаза. «Словно при переезде, – подумалось ей. – Вечер, а смятая постель, будто, не убрана с утра. Лето, а сапоги зимние валяются на полу. И так пыльно везде!»
Флюра Фатыховна перехватила её взгляд и тихим голосом пояснила:
– Несчастье у нас – сын со снохой разводятся. Сноха в Израиль собралась. Вот, пока неустроенно. Я понемногу прибираю, когда могу. Да вы садитесь…
Супруги присели на диван.
– Вы знаете, что Нория хотела поехать к нам в Москву? – спросил Смирнов.
– Да, она, внученька моя, что-то говорила, – оживилась бабушка Нории. – Я несколько волнуюсь, не знаю, как лучше вам сказать… – начала Елена Юрьевна. Ей хотелось деликатнее рассказать о причинах своих тревог.
– А я-то как переживаю! – опередила её бабушка Нории. – Я ведь вашего молодого человека совсем не знаю. А Нория его каждый день нахваливает! Самый, говорит, лучший. Лишнего себе не позволяет. Уж больно он ей по душе, ваш Вова. Как хорошо, что вы пришли! Я вижу, вы люди приличные. У меня теперь гора с плеч. Она ведь у нас немного нервная, раздражительная. Да и что хотеть – в семье нелады. А с ним как-то успокаивается. Весёлая приходит. Может, всё к лучшему сладится…
Постепенно, по мере того, пока она сбивчиво говорила, обнажалась глубокая пропасть – разница взглядов на проблему. А разница эта состояла в том, что она как бы «за», а они как бы «против» дружбы детей. Она как бы рада, а они как бы нет. Флюра Фатыховна вдруг поняла это по лицам супругов Смирновых и осеклась.
– Извините, я что-то не то говорю? – растерялась она. – Вы уж простите, мы вообще-то люди деревенские, простые…
– Да ничего, – успокоил её Александр Аркадьевич. – Мы тоже не голубых кровей. Не в этом дело. Мы, видите ли, считаем, что детям нашим пока рановато гостить друг к другу ездить. Мы всё понимаем, порывы молодости, влюблённость и всё прочее, но сейчас важна учёба, будущность. И нам показалось, что ваша внучка проявляет большую активность, чем наш сын. Вам бы за ней присмотреть по-женски. Ещё раз прошу нас извинить.
Наконец, Флюра Фатыховна ясно осознала, что эти двое лощёных людей пришли не знакомиться, а предостеречь. Отвадить. Отлучить. Ей стало не по себе. У неё всё поплыло перед глазами. Зависла неловкая пауза. И в этой тишине вдруг раздались резкие слова:
– Так вам дочь моя не по душе? Пришли позорить её? За сыночка своего испугались?