Я сварила суп, и стала думать, как отвлечь мужчин от игры и покормить. На мое предложение Гамлет сказал, что он не в состоянии глотать суп после Людиного обеда, а Сережка вообще не услышал ничего про суп, он обдумывал ход.
Я вздохнула, съела одна суп, потом глянула на часы. Время шло к четырем и мне казалось, что Сагияну, пожалуй, пора появиться на стройке, а младшему Криминскому пообедать.
- Понимаешь, - сказал мне Гамлет нисколько не беспокоившийся по поводу стройки, - трудно играть против ферзя. Я построю комбинацию, Сережка даже и не заметит ее, но пойдет ферзем и всё разрушит.
Тут я подсела и стала играть с Сергеем против Гамлета, и, имея преимущество в виде ферзя, мы довольно быстро загнали его короля в угол, и Гамлет сдался.
Встал, глянул на часы, - Ой, давно пора уйти, - и ушел.
Между тем, как позднее было рассказано мне Людмилой в мельчайших подробностях, на стройку пришла комиссия из института проверить посещаемость сотрудников. Приятель Гамлета, обеспокоенный, что тому поставят прогул, помчался в общагу его выручать.
Люда вымыла посуду и что-то делала спокойно по хозяйству, когда к ней прибежал взъерошенный взбудораженный человек:
- Где Гамлет? У нас проверка. Пусть идет скорей на стройку.
- Но Гамлета нет дома, - Люда удивленно подняла черные брови. - Он давно ушел на стройку.
- Как это нет? - и приятель стал протискиваться мимо Люды и заглядывать в комнату, чтобы увидеть там Гамлета, который в это время сидел у меня.
Люда выше подняла брови, но посторонилась, давая возможность окинуть взглядом комнату:
- Вы думаете, я прячу собственного мужа?
- Да как же нет. Все видели, что его забрала какая-то темненькая женщина, он с ней и ушел.
- Может быть, его и забрала какая-нибудь темненькая женщина, но это была не я, не я это была.
Люда переставила слова, надеясь, что так будет доходчивей.
Окинув еще раз взглядом комнату и решив, что под кровать заглядывать, наверное, не стоит, приятель удалился.
"Надо же", думала Люда, устраиваясь в задумчивости на диван. "Отпустила мужа на работу всего лишь через дорогу, и то его кто-то утащил".
В общем, вспоминая эту историю, веселились мы во всю, тем более, что Гамлет успел в последний момент показаться и сойти за работающего. А работал он для того, чтобы ему дали квартиру в следующем доме. Всех, кто стоял на очереди на получения жилья, посылали в рабочее время помогать строителям. И они, как могли, помогали. Впрочем, Сагиян не очень старался.
Как ни посмотрю в окошко, Гамлет стоит, задумчиво опершись на лопату, и наблюдает, как его товарищи не очень, правда, рьяно, машут лопатами.
- И что ты всё стоишь? - я спросила его, не в этот раз, а в другой, когда он не помогал мне тащить груз, а просто встретился. - Как ни посмотрю в окошко, так ты стоишь.
- Понимаешь, мне так не везет. Или везет, - обстоятельно объяснил мне Сагиян. - Когда нужно копать, то у меня оказывается кидальная лопата, а когда кидать, то наоборот.
Я представила себе, как медленно, с чувством достоинства, свойственного кавказскому человеку, подходит Гамлет к месту, где лежат лопаты и ему всегда достается последняя и к счастью, не та, какая нужно.
Да-а, хорошо, что Гамлет в молодости на физфаке учился, а не в армии служил.
Мама уезжала в Батуми. Укладывала вещи, наняла контейнер, чтобы перевезти мебель, увязывала белье, в общем, делала то привычное, что делала всю жизнь, перебираясь с места на место. Шел 81-ый год, а последний их переезд с Москворецкой на Белоозерскую был в феврале 73-го года. Прошло восемь лет жизни на одном месте, и окружающие воспринимали мамину жизнь как нечто постоянное, окружающие, но не сама мама, которая всё вспоминала, что вот соседка южанка уехала в свой Баку, не смогла здесь жить, получила квартиру и уехала, и она тоже только об этом и мечтает, уехать. У мамы все воспоминания, лирические, радостные воспоминания были из детства, прошедшего среди солнечных субтропиков.
- Сейчас им до меня добираться на электричке три часа, и лету на самолете тоже 3 часа, ничуть не дольше, - объясняла мама свое решение уехать так далеко от дочери.
Я её не отговаривала. Я понимала желание мамы вновь оказаться в сказке юга, куда она стремилась всю жизнь, ехала из Владивостока с двумя остановками: на три года в Колпашево, и позднее на пять лет в Карталах. Попытка устроить личную жизнь в Караганде, не удалась, а теперь её всё неудержимее тянуло на родину, в светлый край детства.
- Как представлю, что мне на этот виадук зимой в гололед подниматься, так дурно делается, и вообще жить здесь не хочется, среди вечного холода, пьянства и матерщины. Да и кладбища здесь убогие, хочу лежать на Батумском.
Мама все эти восемь лет ждала, чтобы мы получили квартиру и выписались, и вот дождалась.
К тому времени маме было шестьдесят, но она хорошо выглядела, и была полна энергии. Климакс прошел, давление меньше её мучило, но помню, я приехала на Белоозерскую, она лежит, кругом раскардаш, и мама просит проверить, хорошо ли она уложила вещи.
Я плохо понимаю, как это можно поверить, но всё же смотрю.
- Зачем ты берешь с собой хлорку? - спрашиваю я, - что, в Батуми хлорки нет?
- А если нет? Тогда как? Я не хочу сидеть на чужом говне, хочу продезинфицировать унитаз.
Я вздыхаю и вытаскиваю пакет с хлоркой.
- Ну, хорошо, но зачем же заворачивать пакет, из которого сыпется хлорка в новое пальто. Надо отдельно, в каком-нибудь тряпье.
- Ну вот, не зря я прошу тебе проверить, когда давление, я плохо сосредотачиваюсь, - вздыхает мама, лежа на диване.
- И куда тебя с давлением несет? - Вопрос риторический, я прекрасно сознаю, что отступать поздно, хозяева квартиры, с которыми она менялась, уже приехали и пока жили в Загорске у сына, ближе к которому они и решили перебираться на старости лет, в то время как мою маму несло куда-то вдаль от меня.
И мама уехала в Батуми, уехала одна, а бабушка осталась пока у нас. Мы поместили её в комнате с балконом.
Было, это, видимо, в сентябре месяце, в тот год рано похолодало, еще не топили, и бывало зябко по ночам. В пятницу мы укладывались спать пораньше, чтобы с утра убежать за опятами в лес. Ходили мы чаще всего одни, без детей, оба ребенка не испытывали энтузиазма и не любили шлепать в лес с нами, что позволяло нам уходить далеко, за воинскую часть, а то и шляться по лесу полдня.
В этот день наверху соседи Солдатенковы провожали своего младшего сыночка Сережку в армию. Шум и гвалт стоял подобающий такому событию.
Мама, уезжая, оставила мне электрическую грелку, и сейчас, трясясь от холода, я укладывалась спать с грелкой в ногах, хотя муж намекал на существование других способов разогреться, которые я отвергла.
- Нам завтра рано вставать, а дети еще не спят, не ждать же, пока они уснут.
Последней моей мыслью перед тем как я провалилась в небытие сна было, что под такой грохот не уснуть.
Неожиданно возникло ощущение жжения в ногах и першения в горле.
Я села в постели как Ванька-встанька и пошевелила пальцами ног, откуда шло на меня тепло. Стало просто горячо.
Грелка! Вспомнила я, вытащила шнур из розетки, но продолжала беспомощно сидеть, стараясь вникнуть, что же меня беспокоит.
Рядом молча поднялся и сел Алешка, сонно мигая глазами.
- Грелка перегрелась, и я её выключила, - ответила я на незаданный вопрос.
Алексей поднял край своего одеяла, и из-под него повалили дым.
Теперь и я подняла свое одеяло, увидела грелку с дырой и дым. Перехватив грелку за шнур, я пробежала в ванную мимо спящих детей, бросила грелку под струю, схватила чайник из кухни.
В коридоре столкнулась с Алешкой с диванной подушкой в руке, из большой дыры посредине валил дым.
- Одеяло тоже тлеет, - сказала я и помчалась в комнатку тушить одеяло и заодно простыню.
Пока мы бегали, дым заполнил комнатку. Я открыла окно, закрыв дверь в проходную комнату, в которой спали дети.