Амбросимов кивнул. Приходилось признать, что в ответе зама наличествовало рациональное зерно. Последний же продолжал уговаривать шефа, но Кирилл поддавался плохо:
— Ну и под каким соусом я это издам? Как детскую сказочку?.. Как исторический роман? Объема не хватает, да и кроме того…
«Куда твоя удаль девалась? — со злорадством подумал зам. — Укатали сивку… Вольно было всякую дрянь печатать, весь склад забит, ей-Богу, выгоднее в макулатуру сдать. А тут верное дело, так нет же вот, уперся. Баран!»
Лёня и сам не знал, отчего так уверен в успехе книги, наверное, определенную роль сыграла та таинственность, с которой было сопряжено ее появление в их с Ирой доме: разгромленное книгохранилище, странный старик и не менее странные слова, сказанные им Ире. К тому же Славик, восьмилетний сын Лёниной подруги, стал просто бредить героями «Валгаллы». Из головы никак не шел старик, продавший Ире книгу… Алкаш-психолог? Что-то тут не так…
«Что-то происходит, что-то явно происходит, — подумал Лёня. Что-то началось, что именно, пока было не ясно, словно где-то высоко в горах кто-то сдвинул с места тяжеленный камень, и тот, нехотя качнувшись, тяжело и неуверенно покатился под уклон, набирая скорость; пришел в движение огромный маховик, раскручивающий мотор гигантской машины, которая вот-вот помчится, давя всех огромными колесами. — Неужели книга может будить в человеке подобные мысли и чувства? Обычная книга?»
Кириллу Андроновичу отчего-то захотелось, чтобы заместитель поскорее ушел. Желая отделаться от него, директор произнес таким тоном, словно сделал величайшее открытие:
— Слушай… А если нам с Ромадой поговорить, а?
Увидев, как на лице Бакланова засияла надежда, директор добавил:
— Завтра у них презентация в «ЭГО-банке», навестим господина Ромаду, возьмем их тепленькими прямо за х… хобот, а, старик?!
На том и порешили.
Посидев еще несколько минут, Бакланов поднялся и, пожав протянутую ему вялую ладонь, вышел. Не дожидаясь, пока смолкнут звуки удаляющихся шагов, директор «Форы» вновь открыл книжку. Но не успел он отыскать место, на котором остановился, как, судорожно мигнув несколько раз, во всем подвале погас свет.
— Черт! — заскрежетал зубами Амбросимов. — Черт! Черт! Черт! Ну что ты будешь делать?!
Ответ на этот, признаться, довольно риторический вопрос последовал незамедлительно. Свет включился, и хотя Кирилл Андронович с подозрением покосился на светильник под потолком, тот, ничем не выдав новых тайных планов и коварных. намерений, продолжал сиять как ни в чем не бывало.
Директор «Форы» придвинул книжку поближе и погрузился в чтение.
IV
Труден был путь ладей Бьёрна к водам родного фьорда. Среди викингов нашлись и такие, кто усомнился в словах ярла и объяснениях колдуна. «Не следовало бы все-таки бросать товарища, — говорили одни. — Эйрик, конечно, хвастлив и заносчив, да и то сказать, кто не любит покраше рассказать друзьям о собственных подвигах?» «Разве не сами мы стали прозывать его Бесстрашным?» — вопрошали другие. «И сыном Одина тоже», — вспоминали третьи.
Бьёрн забеспокоился, ему опять показалось, что воины, чего доброго, прикончат его. Быстры и круты викинги на расправу, особенно с теми, в ком увидят предателей. Но напрасны были волнения Бьёрна, Торгрим и тут пришел на помощь ярлу.
Однажды воины сделали привал, чтобы запастись пресной водой. Они расположились возле устья небольшого ручья, развели костры и использовали остававшееся до наступления темноты время, чтобы поохотиться. Охота оказалась удачной, и Торгрим принес жертву, чтобы отблагодарить богов и заручиться их поддержкой на будущее. Однако в момент совершения сакрального действа произошло нечто такое, что всколыхнуло запрятанные глубоко в огрубевших душах свирепых воинов страхи. Торгрим выплеснул кровь косули в огромный костер, и та, немедленно закипев, принялась источать сизоватый, едва заметный ароматный дымок, приятно защипавший несколько десятков пар ноздрей.
Воины насторожились, все они не раз присутствовали при жертвоприношениях, но ни один никогда не видел ничего подобного. Дым был необычным, и, против обыкновения, никому не хотелось избегнуть его аромата, напротив, каждый стремился оказаться с подветренной стороны. Постепенно испуг (ничто не тревожит нас так, как непонятное) отхлынул, уступая место приливу веселья, и Торгрим, произнеся заклинание, выплеснул в огонь чашу вина, добытого еще в земле мавров. Оно повело себя так же, как кровь, и вновь норманны вдыхали дурманящий запах, наполнявший их души неведомым восторгом. Горбун посмотрел на вождя, и тот едва заметно кивнул, дав знак дружине открыть мехи.