Последний, судя по всему, строил свои рассуждения подобным же образом и ни в какую не желал отставать от конкурента. В подобной обстановке попасть в бегущую мишень было бы затруднительно даже для снайпера. Оба стрелка палили почем зря, без всякого успеха.
— А, черт! — захрипел Олег, роняя запасной магазин, которым собирался заменить израсходованную обойму. Как ни пьян он был, как ни захвачен азартом охоты, все же сообразил, что за такую оплошность его по головке не погладят. — У нее прицел сбит, — крикнул он в глубину салона брату и попросил: — Дай автомат!
«А больше ничего не хочешь?» — хотел было ответить участковый, но неожиданно передумал и произвел обмен оружия.
Олег, бросив торжествующий взгляд на соперника, замерзшими пальцами перезаряжавшего ружье («Калашников» это вам не двустволка!), передернул затвор и, вскинув автомат, прицелился. С АКС у «морского волка» получилось еще хуже, чем с винтовкой.
Как раз в тот момент, когда палец Корниенко нажимал на спусковой крючок, чертов Гена выпалил из своей «берданки». Длинная очередь, конечно, ушла «за молоком». Второй раз выстрелить Олегу не удалось, впрочем, как и его сопернику.
— А ну вон отсюда оба, — раздался грозный окрик старшего лейтенанта. — Побаловались, и будет, хорош патроны тратить. — Прицел в порядке, придурок! — крикнул он прямо в ухо брату. — Плохому танцору… А ну свали!
Отогнав от двери незадачливых стрелков, которые нехотя, что-то бурча себе под нос (что именно, из-за рокота двигателя, свиста винта и завывания ветра разобрать было невозможно), выполнили приказ, участковый вскинул винтовку, тщательно прицелился и, задержав дыхание, нажал на курок.
Волк — будто кто-то невидимый, вынырнув из-под твердого, как рыцарский панцирь, наста, схватил его за передние лапы — упал, — несколько раз перевернулся через спину, но… поднялся и, волоча заднюю правую лапу, попытался продолжить движение на трех конечностях.
Он еще, возможно, сумел бы уйти, тем более что внезапно поднявшийся ветер, кружа, гнал по насту с северо-востока, от океана, белую мучнистую поземку. У него еще оставался шанс на спасение, но дуло винтовки участкового трижды, озарившись вспышками, изрыгнуло горячий свинец. Волк споткнулся, упал и забился на ледяном насте, взвизгивая и скуля, как побитый щенок. Ничего этого ни стрелок, ни кто-либо иной из его спугников, конечно же, не слышал, тем более что всеобщее внимание оказалось привлеченным теперь к меньшему из зверей.
Самка (во всяком случае, так предполагал старший лейтенант), в противоположность ее массивному другу, казалась даже хрупкой.
«Может, не стоит стрелять в нее? — мелькнуло в мозгу у Корниенко. На секунду он заколебался, рука дрогнула; серый зверь исчез из перекрестья прицела. Но это продолжалось не более чем мгновение. — Что еще за новость? Это всего лишь волк, хищник, возможно, и правда убийца людей».
Совершенно протрезвевший от ледяного ветра, участковый рассердился на себя за дурацкую слабость. Но куда большее раздражение вызывала вся ситуация, в которой он оказался.
«Пора кончать с этим», — решительно сказал себе старший лейтенант Корниенко и, поймав в перекрестье прицела голову волка, плавно, словно боясь спугнуть добычу, надавил на курок.
— Есть! — закричали все, даже и Коля. — Наповал!
Сомнений в точности выстрела ни у кого не было, самка упала замертво.
— Спускайся, — крикнул пилоту участковый, убирая винтовку. — Подберем их, да и валим отсюда, со сводкой, похоже, не наврали.
И действительно, ветер усилился. Солнце давно скрылось за грязновато-белой дымкой, и, несмотря на то что времени было чуть за полдень, стало почти совсем темно.
— Может, полетим, а? — крикнул пилот. — Пристрелил тварей, и ладно, а, Петрович. Может, ну их на хрен?
— Дольше болтаем, — махнул рукой Корниенко. — Садись знай.
Вертолетчик молча исполнил указание: и верно говорят: «Раньше сядешь…»
Все трое пассажиров покинули вертолет и, пригибаясь так, точно это могло помочь им стать недосягаемыми для пронизывающего ветра и снежного крошева, кружившегося в вихревых воздушных потоках, поднятых винтом вертолета, поспешили туда, где темнела серая туша одного из волков, уже изрядно припорошенная поземкой.
— А где второй-то? — спросил озадаченный лейтенант, обращаясь не то к брату, не то к Гене, не то к кому-то еще, и сам же себе и ответил: — Не видать чего-то.
Не слушая бормотаний Олега, старлей шагал дальше, мысленно ругая пилота за то, что посадил вертолет так далеко от волков.
«С высоты всегда все выглядит иначе, чем внизу, — подумал участковый. — И все-таки это второй волк, первый, здоровый, должен лежать вон там, еще метрах в пятидесяти…»