Разозленные воины бросились на предводителя. Их яростная атака увенчалась успехом, Бьёрн отбежал назад, выронив нож, который он держал в левой руке; теперь ладонь ее зажимала рану в боку, — кожаный доспех был разорван, кровь сочилась сквозь пальцы. Воины — их было двое — не спешили разделаться с вождем, они не торопясь подходили ближе к нему, считая дело решенным.
— Ну что, Бьёрн, — спросил один из ник, — все еще хочешь продолжать поиски?
Плетенобородый меж тем и не думал сдаваться. Воинам уже казалось, что он сейчас упадет (конунг согнулся и едва сохранял равновесие), но вдруг Бьёрн, резко распрямившись, торжествующе зарычал. Нападавшие попятились, лицо вождя исказила жутковатая гримаса. Он же, точно и не было никакой раны, легко, будто ивовый прутик, подкинул в руке древко секиры и, взмахнув ею, метнул грозное оружие в одного из воинов. Тот, схватившись за грудь, застонал и выронил из рук меч. Но хуже было другое: факел (единственный оставшийся у них) также выскользнул из ослабевших пальцев и, упав в снег, неожиданно погас. Звезды и луна, скрытые дымкой, не давали света, разом стало вдруг очень темно.
— Теперь мы тут одни, правда, Йорм, сын раба? — раздался из мрака громкий рык, похожий более на рычание крупного зверя, чем на голос человека. — Надо ведь продолжить поиск, верно? Воля Одина осталась не исполненной. Смотри, все твои друзья пали без меча в руке.
Йорм отступал, конунг, стараясь сохранять расстояние, отделявшее его от последнего противника, медленно, тяжело шагал вперед. Достигнув места, где лежал и тихо постанывал раненый им Аскель, Бьёрн ударом ноги выбил меч из ослабевших пальцев воина. Последний еще сохранял способность воспринимать то, что происходило вокруг. Из его груди вырвался стон отчаяния — ведь он честно заслужил право пировать в Валгалле с Одином. И вот теперь, когда он лежал, ожидая валькирий, которые уже летели, чтобы унести его в Асгор, злобный, нечестивый враг лишил его высшей награды воина.
Услышав стон поверженного противника, Бьёрн зарычал, а Йорм содрогнулся, он уже не надеялся одолеть конунга. Из мрака на воина двигалась огромная мохнатая громада поднявшегося на задние лапы медведя, сверкали, вспыхивая, красные, точно угли в костре, раздуваемом ветром, глаза. Йорм обратился в бегство, но страшный хищник не желал упускать добычи. Викинг бросил меч и мчался не оглядываясь, слыша у себя за спиной топот и тяжелое дыхание зверя.
Почувствовав, что опасность отхлынула от него, Брюхотряс осмелел. «Эйриково пиво», вылитое на еловую ветвь Бьёрном, примерзло сосульками к шапке и меху одежды, но Сигвальд не замечал этого. Странный незнакомец куда-то исчез, а мальчик (любопытство пуще страха) выбрался из убежища, разминая затекшие руки и ноги. Единственный уцелевший противник Бьёрна (да уж какой там противник, унести бы ноги!) оглашал темный, погруженный в зимнюю спячку лес громкими заполошными воплями, — закричишь, коль прямо перед тобой человек в зверя превращается. Внезапно до ушей Сигвальда донесся треск ломавшихся сучьев и в следующую секунду — рычание медведя; хищник, казалось, издал вопль отчаяния (как человек, пальцы которого, протянувшиеся, чтобы схватить вожделенное золото, нашли лишь глину).
Тут вдруг иголочка тревоги кольнула Брюхотряса. Он с удивлением осмотрелся вокруг и понял, что в лесу сделалось светло, будто полная луна вышла из-за туч, словно растаяли облака, а все звезды над головой засияли втрое… вчетверо сильнее. Изумрудно-зеленое свечение залило все пространство между деревьями, и тогда перед Сигвальдом предстал странный незнакомец, которого он видел в яме.
Хочешь посмотреть на него? — спросил рыжебородый. — Он уже никому не страшен, грозный Бьёрн-конунг. — Брюхотряс в испуге яростно замотал головой. Незнакомец почесал подбородок под кудрявой, жесткой, как мочалка, бородой. — Напрасно, — сказал он, — напрасно. Зрелище того стоит.
— Кто ты?
— Я? — Рыжебородый хмыкнул. — Я-то полагал, что в твоем положении главное, что я не враг тебе… Может, мне удалиться?.. Нет? Ну тогда…
— Ты Крисс?! — ляпнул мальчик.
Круглое добродушное лицо рыжебородого слегка потемнело. Он поморщился:
— Я похож на блаженного, который отдал себя на казнь… Тогда зачем ты прятался от Бьёрна? Пусть бы он тебя прикончил… Не понимаешь? Если ты не желаешь такой судьбы для себя, отчего тебе могло подуматься, что другой готов принять ее? Хороший вопрос, правда? Да, ну, не будем об этом…
— Ты Локи! — выкрикнул Сигвальд, отчего-то почувствовав облегчение.
— Угадал! — завопил рыжебородый. — Угадал! Я… — он раскинул руки, вознося их к небу. — Я — Локи!