Сигвальд бессильно взмахнул руками — да, он обещал, но…
— Ну что ж, — пожал могучими плечами рыжебородый бог. — Придется оставить тебя Эйрику, он уже устремился сюда, скоро явится, а тут ты, хорошо, будет на ком сорвать зло.
Ужас охватил Сигвальда, он-то знал, что отец в ярости способен на многое, что вполне может казнить его, предав самой лютой смерти. Утирая рукавом выступивший на лбу пот, мальчик произнес:
— Они же найдут меня?
Локи вопросительно уставился на Брюхотряса:
— Так ты согласен?
— Да, — пробормотал Сигвальд. — Но они же…
— Они будут искать среди живых, — улыбнулся Локи. — А ты станешь мертвецом.
— Что?!
В руке рыжебородого вспыхнул стальной клинок. Мальчик вскрикнул и мгновенно сполз на землю. Однако в тот момент, когда тело коснулось заснеженной земли, на том месте, где только что стоял Сигвальд Эйриксон, оказалась его точная копия, только как бы высеченная из огромного изумруда.
— Это волшебный нож, — пояснил рыжебородый. — Теперь мы заключили договор.
— Приказывай, господин, — произнес каменный Сигвальд голосом живого сына Эйрика Бесстрашного.
— Добро пожаловать, — проговорил Локи и жестом пригласил Брюхотряса садиться.
Тот взгромоздился на серую спину хищника и пришпорил зверя пятками. Волк двинулся, неся седока прочь из леса.
Фенрир уносил Сигвальда все дальше и дальше от пепелища отцовского городка. Он мчался над полями и лесами, спеша на восток, быть может, к границам Миклагорского царстза, где так мечтал однажды очутиться бесстрашный конунг Эйрик, а может быть, и гораздо дальше. Всадник не знал, не ведал этого.
Когда Сигвальд на сером скакуне скрылся из виду, огненнобородый гигант усмехнулся и проговорил:
— Боже мой, как глупы бывают люди, порой они ничем не уступают иным из богов. Он и вправду решил, что я отдал ему тебя, старина Фенрир, — Локи протянул ладонь и погладил волка, сидевшего у его правого бедра, погружая пальцы глубоко в густую лоснящуюся серую шерсть. — Пусть наш приятель одноглазый Один ищет теперь свое око. Будет знать, как разбрасывать глаза где ни попадя.
О люди, о боги! Поспешим, Фенрир. У нас с тобой еще столько потехи.
XI
Проснулся Илья только вечером уже в комнате. Благодетель отсутствовал. Однако в квартире кто-то находился. Неизвестный гремел на кухне посудой, шаркал тапочками (на Логинове были ботинки) по истертому шашчатому линолеуму.
Илья радовался тому, что видения покинули его; во сне все выглядело так, точно кто-то записал на видеокассету фрагменты сегодняшнего дня его жизни. Вернее, как хотелось верить самому главному герою, лишь возможные варианты развития событий…
Илья отбросил в сторону окровавленный топор, точную копию того, которым расправился… (Во сне! Во сне!) с женой и дочкой. Он с некоторой неприязнью посмотрел на два изуродованных трупа бывших собутыльников и огляделся по сторонам — никто, слава Богу, ничего не видел, кроме, конечно, кота, а он не свидетель.
«Был бы черный, тогда другое дело, — подумал Илья. Он где-то читал, что инквизиторы пытали котов, чтобы получить от них что?.. Ну разумеется, показания! — Рыжие не годятся, рыжие не в счет… При чем здесь кот?! — вздрогнул Иванов, точно по нему пропустили электрический разряд. — Что мне теперь делать?!»
— Убрать трупы, — услышал он равнодушный голос. — И топор тоже…
— Что?! — Илья резко подпрыгнул и обернулся в сторону говорившего, которым оказался… Логинов. Он, обращаясь к Илье как к знакомому, повторил свое предложение и добавил: — Давай оттащим их за ту вон сараюшку.
Спокойствие Павла благотворно повлияло на Илью. Вдвоем они очень быстро убрали трупы ханыг за сарай-развалюху.
— Порядок, — сказал Логинов. — Пока найдут, пройдет время, ребятки уже подразложатся, станет трудно опознать их. Уверен, что следствия не будет. Теперь — топор.
— Может, вложить его в руку одному из них? — предложил почти совсем уже успокоившийся Илья. — С понтом, один другого и кокнул?
Павел посмотрел на Илью, как взрослый человек на ребенка.
— Ну-ну, собутыльника зарубил и с горя сам себя лишил жизни. Убери его в сумку.
Илья посмотрел туда, куда показал Логинов, и увидел свою темно-синюю сумку из плащевки. А Павел продолжал: — Заверни в газету.
Не дожидаясь реакции Ильи, Логинов сам взял старую газету и, положив в нее топор, протянул сверток Иванову:
— Клади.