Взяв книгу, он взглянул на название и встрепенулся, поднял глаза, вспыхнувшие на секунду странноватым блеском.
— «На пути в Валгаллу», — произнес он медленно, — Джеффри Монтевил… Сан-Франциско… Москва… Перевод… Интересно… — Олеандров повернул голову и посмотрел на спутника: — Взгляните-ка, Игорь Владимирович, это вроде по нашей теме, а?
«Что еще за их тема? — взревновал Бакланов, которому отчего-то расхотелось расставаться с книжкой. — Может, и не надо издавать ее? — мелькнуло у него в голове. — Что-то в этом Игоре… Игоре Владимировиче… как его фамилия? Черт… Бажанов? Нет! Блажнов? Нет, все-таки Важнов. Что-то в нем не то… Черт, голова заболела, а выпил-то всего ничего».
Тут, наконец, подал голос спутник Олеандрова:
— По вашей теме, Анатолий Эдуардович, — с уважением проговорил Важнов. — Нет ничего более скандинавского и нордического, чем Вальхалля. — Он смягчал в слове «л» и произносил «х» со своеобразным придыханием. В ту же секунду, сделавшемуся сегодня не в меру впечатлительным, коммерческому директору «Форы» привиделся огромный, мрачный, холодный освещенный масляными факелами каменный зал с невероятной длины дубовым столом, вдоль которого по обе стороны сидели длинноволосые, бородатые мужи в бранных одеждах. Ему даже показалось, что слышит он гул пира: позвякивание оружия, гортанную речь храбрецов, видит пенящееся в их кружках пиво… — Доверите ее нам? — донеслось до Лёниного сознания. — До нашей встречи послезавтра в офисе?
— Мне бы хотелось… — начал Лёня.
Тут вмешался Ромада.
— Ты что, Лёнчик, такие люди, а ты… Нехорошо, — пожурил он Бакланова.
— Если угодно, — предложил Важнов, — я могу написать расписку.
«Ты чего, дурак?» — прочитал Лёня в коротком взгляде, брошенном на него Амбросимовым.
— Да нет, что вы, нет, не нужно никаких расписок, — как бы извиняясь, проговорил Лёня. — Я просто… единственный экз… неожиданно как-то.
Неожиданности продолжались и когда Лёня возвратился домой. Заместитель директора «Форы» долго ковырял ключом в замке. (Темень в подъезде, кто-то, видимо, приспособил все лампочки, от первого до третьего этажа включительно, для личных целей.)
Пока Лёня боролся с дверью, Славик успел сделать все необходимые приготовления, и когда Бакланов попал, наконец, в квартиру, то… в прихожей его встретил типичнейший представитель нордической цивилизации — викинг не викинг, рыцарь не рыцарь… одним словом, что-то среднее между вооруженным бандитом средневековья и инопланетным существом с деревянным мечом, выкрашенным серебрянкой, в руке, в новом свитере крупной вязки, вымазанном неровным слоем все той же серебрянки (обнова окончательно и бесповоротно превратилась в «кольчугу»). Самым зловещим был, вне всякого сомнения, головной убор. В прошлом данный предмет служил вполне мирным целям, в нем — алюминиевой кастрюльке — варили кашку и все такое прочее. Отныне и впредь для подобных приземленных целей использовать кастрюльку становилось невозможным — она лишилась обеих ручек, в ней пробили отвратительного вида дырки (смотровые щели) и при помощи пластилина прикрепили к донышку шлема-горшка страусовые перья, благодаря чему рост «рыцаря» увеличился вдвое.
— Так хочет бог! — завопило существо и, подняв меч, бросилось на противника. — Да здравствует герцог!
Понадобилось еще не меньше часа, чтобы угомонить разбушевавшегося воителя, охваченного пламенным желанием свершить месть праведную. Мальчик уснул только в половине первого ночи, успев перепачкать серебрянкой не только себя, но и Лёню, да и вообще все вокруг. Засыпая, он высказал Бакланову опасения по поводу того, что «дядьки те могут книжку замылить». Так и не услышав твердых уверений в обратном, Славик провалился в дрему.
Что он видел — неизвестно, но, судя по нервным подергиваниям и еле слышному бормотанию, продолжал сражаться с врагами. Лёня также отправился спать, уснул он довольно быстро, но сны, которые снились ему в ту ночь, трудно было бы назвать приятными.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ. DEUS LE VOLT![21]
Я видел этот буйный народ невероятно яростный и нечестием превосходящий язычников… преследующий христиан, которых норманны заставляли умирать в страшных мучениях… Они не щадили ни детей, ни стариков, ни женщин.
XIII
Содрогалась под копытами могучих коней древняя земля. Кого только не повидала она за многие века: загадочных этрусков, упорных, трудолюбивых и воинственных римлян, любимцев Марса; здесь полыхало пламя восстания Спартака, тут, запертый в Брундизии, как в ловушке, произнес он исторические слова: «Лучше смерть от железа, чем от голода». Сюда докатывались волны бурлившего на севере океана Великого переселения народов: вестготы, вандалы, остготы…